Тихо.

Хедвика со страхом увидела, что город остался далеко позади. Когда они успели миновать ворота? В этой карусели огней, в скачке и звоне не уследить за временем…

Последние искры угасли, и они остались в темноте, ещё не укрывшей Грозогорье, но уже упавшей на поля и перелески вокруг.

«Мы ехали весь день?..» – растерянно подумала она, пытаясь отдышаться. Файф отпустил поводья и повёл рукой в сторону города:

– Погляди.

В скользком тумане расплывались медовые блики окон, уходившие вверх, выше и выше в гору, а гирлянды фонарей обвивали склоны, словно охряные змеи. Все они устремлялись к дворцу. Его белые стены, башни и колонны виделись отсюда сплошной массой, вдавленной в камень и полыхающей алыми и золотыми витражами стёкол и факелов.

– Как ледяное чудовище, разинувшее пасть, – прошептала Хедвика и вдруг увидела совсем близко перед собой серебряные глаза Файфа. Тёмные зрачки, искристая тонкая радужка, беспощадная глубина: ей показалось, будто она смотрит в чёрную реку сквозь прозрачный лёд…

Как вдруг…

Она вздрогнула и оглянулась, напуганная внезапным хохотом, звоном и криком. Вокруг звенели стаканами, смеялись и размахивали кубками, то и дело с грохотом хлопала дверь, а гул голосов и стук вилок сливались с резкой струнной мелодией, несущейся от дальней стены.

Стены?

– Где мы? – обводя расширившимися от удивления глазами дымный и шумный зал, шёпотом воскликнула она, цепляясь за Файфа.

Акварель исчезла, синее поле сменилось шумным трактиром, а ночь обратилась в ранний вечер, и солнце, пробившееся сквозь плотные тучи, подрагивало в стеклянных бокалах. На стене, увешанной колёсами от часов, телег и карет, зеленела небрежная, кривая и крупная надпись: «Утиный Угол».

Струнная музыка перешла в резкое треньканье, ей вторил тревожный хор, нарочитое кваканье и ржанье, из-за стойки вынырнули двое подавальщиков с длинным, похожим на корыто деревянным подносом, и принялись разносить по столам красную похлёбку.

– Это «Утиный Угол», – перекрывая шум, крикнул Файф. – Кормят тут отлично, но, боюсь, тебе такое местечко не по нраву.

– Та самая лавка, где каменное колдовство выставляют на продажу?

– Да-да, – кивнул лютник и, увлекая её за собой, двинулся к стойке. – Лучше держись ко мне поближе, виноградная.

– Что, совсем никак без таверн? – проворчала она, но, вспомнив его разговор с Грегором, громко спросила: – Хочешь продать Ивару пыль?

– Конечно. Крикни, пожалуйста, ещё погромче. Пусть знают все! Может, так мы ещё скорее найдём покупателей.

– Прости, – пробормотала Хедвика, с трудом пробиваясь сквозь толпу следом за Файфом. Если бы не его рука, крепко сжимавшая её ладонь, она давно бы утонула в гуще тел, столпотворении столов и стульев. – Но ведь ты не взял у Грегора пыль? Он сказал, что сходит сам…

– Ты забыла, что я вор? – усмехнулся лютник, минуя стойку и сворачивая к низкой дверце в закопчённой стене. Хедвика на всём ходу едва не проскочила мимо, но он резко притянул её к себе, спасая от очередного разносчика с громадным котлом мяса в руках.

* * *

В маленькой тесной комнате Файф извлёк из-за пазухи плоский свёрток и вытряхнул крупицы изжелта-серой пыли на чашку медных, с плесневелым налётом весов. Горка пыли вызвала у Хедвики тоску и острую грусть: вчера она была невесомым золотым порошком, а сегодня обратилась в горстку крупной слежавшейся соли…

– Что поделать, – угадал её мысли Файф. – Синий шар хранит свою магию от тлена, но когда его начинка лишается оболочки… – И он красноречиво замолчал, глядя на серые крохи. – Позови Ивара, виноградная. Разделаемся с этим поскорее.

– Позвать Ивара? – растерялась Хедвика, косясь на дверь, из-за которой неслись гвалт и звон. – Он там?..

– Мысленно позови, – нетерпеливо велел Файф.

Хедвика нахмурилась, подозревая очередной фокус, но всё-таки проговорила про себя имя хозяина «Утиного Угла».

Он не замедлил явиться – стукнула дверь, и в комнату влетел высокий, черноволосый, узкоглазый юноша в расшитом малиновом плаще, высоких сапогах дорогой кожи, белой рубахе и синих шароварах.

Файф взглядом указал ему на медные весы. Ивар подошёл, взял несколько крупинок, растёр в пальцах. Не обращая на него внимания, лютник улыбнулся, взял Хедвику под руку, и они молча вышли в битком набитый зал, пропахший тушёной капустой и перловой похлёбкой.

За окнами было по-прежнему светло, и сумерки лишь редкой пеной скрадывали дальние крыши. Но вьюга улеглась, и за порогом их встретила плотная, по-зимнему бесконечная тишина. Звук шагов таял в снегу, а привычный уличный гул тонул в холодном и влажном воздухе.

– А где Акварель?

– Не знаю. – Файф пожал плечами и увлёк Хедвику на одну из узких улочек, что ветвились от широкой Дороги карет, опоясывавшей город. – Может быть, ушла к хозяину.

– Она не твоя?..

– Ты снова забыла, кто я, – произнёс Файф, и на губах его заиграла снисходительная усмешка. – Но с Акварелью мы ладим неплохо. Она откликается, когда я зову… И помогает мне обольщать маленькую виноградную леди.

Хедвика молча вырвала свою руку, круто развернулась и прошла прочь, но не сделала и трёх шагов, как провалилась в снег почти по колено. Попыталась выбраться – хрустящая белая крупа предательски осыпалась под пальцами. Снег лизал ледяным языком ладони, норовил нырнуть в рукава…

Файф некоторое время глядел, как она барахтается в сугробе, но наконец протянул ей руку.

– Хватит гордиться, виноградная.

Она схватилась за его перчатку и наконец выбралась на твёрдое место, запоздало пожалев, что не дёрнула его за собой. Да только что-то подсказывало: не удался бы фокус…

– Разве я соврал? – подняв брови, весело спросил лютник. Хедвика резко и зло стряхивала с платья снег. – Или не нравится, что я зову тебя леди?

– Не нужно меня обольщать, – собирая остатки засыпанного снегом достоинства, процедила она.

– Ох, прости, – закусив губу, виновато развёл руками Файф. – Если бы ты предупредила раньше, я бы, конечно, не стал. Но…

– Не льсти себе, вор. Не думай, что я позволю за собой ухлёстывать!

– А мне казалось, именно этим я и занимаюсь. И собираюсь продолжить. Есть у меня на примете прекрасное место, ровно для таких девиц, как ты, гордых, прекрасных и диковатых.

Хедвика фыркнула, разрываясь между смехом и злостью, и сердито расхохоталась. Нисколько не смутившись, Файф стряхнул с её шали последнюю снежинку.

– Я ведь предупреждал: держись поближе. Отошла от меня – вот и провалилась.

– Признавайся, ты поколдовал над снегом?

– Верно догадалась!

Хедвика молча нагнулась, зачерпнула пригоршню белой крупы и бросила в лицо Файфу. Но вместо того, чтобы попасть ему в нос, снег налетел на невидимую стену и осыпался между ними.