Только на простого ли вора? Он провёл рукой по пшеничным прядям, и волосы под его ладонью потемнели, а из-под чёлки обжёг Хедвику острый полынный взор.

– Ну, здравствуй, виноградная, – уже своим голосом, ниже и бархатнее прежнего, но всё ещё не отдышавшись, поздоровался Файф.

– Зачем обернулся другим?! – воскликнула Хедвика, слыша, как опасливо звенит голос.

– Чтобы поговорить с тобой. Чтобы ты не чуралась меня – в чужом-то обличье. А ты на что мастером обрядилась?

– Чтобы ты не приставал! – запальчиво бросила она, обегая стол, чтоб оказаться подальше.

Файф усмехнулся и с горькой издёвкой произнёс:

– Колдовство что воровство, по дурной дорожке ведёт. Вот и тебя в чёрную мастерскую завело…

– Коли так, зачем мне каменный браслет подбросил?

– Потому что приглянулась мне! Характер у тебя, милая, что виноград переспевший: сладкий вроде, с искрецой, но забродит, так вина хорошего не выйдет, добра не жди! Яд получишь в ответ на ласку.

– Такие-то ласки у тебя – по Грозогорью слухи распускать про оборванку-ведьму, что в доверие к мастеру втёрлась? Такие-то ласки – в одиночестве меня оставить, чтобы никто не позарился, а потом самому и забрать лёгкую добычу? Такие у тебя ласки?!

– Да что ты понимаешь, глупая! Если тебя слухами дурными не укутать, темноты не отогнать будет! На тебя ж каждый прохожий оборачивается, а те, кто магию видеть способен, и вовсе глаз с шара не сводят!

– А может, – перейдя с крика на ядовитый шёпот, сощурилась Хедвика, – может, это ты первый с моего шара глаз не сводишь? Может, хочешь у меня отнять? Ты ведь вор! Сам говоришь, за редкими шарами собрался… Коли на меня оборачиваются, так зачем на улицу выволок, по всему Грозогорью прокатил, что товар на ярмарку выставил?

– Чтобы хоть на час твой шар увести, чтобы хоть на день твой след в городе остыл. Да как иначе было тебя с Иваром глаз на глаз свести?

– Вот ещё новости! – опешила Хедвика. – Ивар здесь при чём?

– Он один, кроме меня, тебя защитить сможет. Я ведь взаправду в горы ухожу, долго, долго меня в городе не будет. А он за тобой приглядит, выручит в случае чего…

– В каком это таком случае ему меня выручать придётся?

– Красива, а в голове вихри что ветры в поле! Совсем ничего не чувствуешь? Ведь не просто так тебя вчера из города увозил! И Грегор тебе не зря карты Северолесья подсовывал. Не чувствуешь разве, как тучи сгущаются? Зима, может, и минует, добром сойдёт, но уж дальше – держись: опасное лето! И ты с шаром своим расчудесным, пылающим, магией переполненным, точно без внимания не останешься.

– Это ещё почему? – нервно спросила Хедвика.

– Потому, что магия в этих землях иссякает, – тихо ответил Файф.

– Твоими стараниями! – крикнула она и осеклась.

«Магия иссякает».

Иссякает.

Одно дело знать, что сумеречные воры крадут шары, мастера дробят их оболочки, кроша в каменную неживую магию, а сердцевины на стекляшки для бус пускают. Другое – слышать от самого вора, который каждый день трепещущее, не гиблое ещё волшебство голыми руками трогает, что иссякает оно…

– Сумеречные столетиями воровали синие шары. Магии у истинных колдунов слишком много, чтобы успеть её за жизнь потратить, а каменной пылью она и другим, не менее достойным достаётся.

«Дядюшке Ши, например», – испуганно и зло подумала Хедвика.

– А если бы вся магия в шарах оставалась да со смертью носителей в землю уходила, земля бы ею переполнилась, что бочка с порохом. Мы, сумеречные падальщики, ищем отживающую магию, собираем да вам, мастерам, отдаём, чтобы вы искусством резца и молота её другим раздавали!

– Многие ли её получают? – Хедвика не заметила, как вернулась к столу и нагнулась над ним, приблизив своё лицо к лицу Файфа. – Или, может, Ивар её избранным переправляет? Тем, кто побогаче? Или, например, в перстни дворцовой стражи закладывает?

Лютник зло сощурился:

– Не тебе здешние законы переписывать. Спасибо скажи, что Семь земель ещё живы, нам спасибо скажи, что магию рассеиваем. Есть такая работа – жар загребать руками, каштаны зубами из огня вытаскивать. Это – про сумеречных, о которых и не знают ничего больше! Только псов натравливают, только страх нагоняют, распускают слухи о беспощадных сердцах и клинках жестоких!

– Ох, да без вас, пожалуй, давно бы Северолесье погибло, – с издёвкой рассмеялась Хедвика. Как те, кто ворует колдовство, кто губит истинных магов, могут оправдываться?

– У тебя, милая, всё просто, будто виноград: есть чёрный, есть белый, а иначе и не бывает. А ты без перчаток снег тронь, сбрось иллюзии – уж тут ты мастерица! – чистыми глазами взгляни. Представь Северолесье да одну горстку магов на все Семь земель. Силой своей они могли бы все земли поработить, если бы захотели, если бы никто их шары не забирал… Ведьма, что в Мёртвом городе колдует, то и сделала! К тому же раньше истинные маги чаще рождались, и шаров на свете было куда больше. А теперь год от году их становится меньше…

– Вы и те воруете!

– …а твой яркий, крупный, сколько с него пыли выйдет – вот и глядят на тебя все воры и продавцы колдовства, облизываясь! – Лютник махнул рукой. Потемнев лицом, наклонился к ней. Блеснул взгляд, повеяло пылью, солью, лавром и кедром. Файф протянул руку, но Хедвика испуганно отпрянула:

– Не трожь меня!

Но он придвинулся ближе, вытянул к ней скрючившиеся пальцы, и серебро в его глазах залила чернота, плеснула кипящим зельем через край.

– Не трожь! – закричала она и вскинула руки, защищаясь…

Что произошло дальше, она не вспомнила. Что-то тёплое вдруг оказалось в её ладонях.

Хедвика вздрогнула и открыла глаза.

Шар в ладонях пульсировал и кололся, как клубок шерсти. Хедвика отрешённо вспомнила о том, что шары горячи, почувствовала, как подрагивают пальцы, удерживая подвижную синеву. Она развела ослабшие обожжённые руки, шар упал и мягко покатился по полу, оставляя за собой гаснущую нить.

– Что это? – хриплым шёпотом спросил Файф. Она подняла на него полные ужаса глаза, но вместо лютника увидела лишь съёжившегося испуганного незнакомца в тёмном плаще. Он стоял, прижимая руки к груди, словно хотел защититься или укрывал рану.

– Это шар… Твой… – тихо ответила она, нагибаясь, чтобы поднять пылающий аквамариновый сгусток. Шар был ещё слишком горяч, и ей пришлось натянуть рукава до самых пальцев, чтобы взять его. Превозмогая жар, она протянула шар Файфу.

– На…

Но он, глядя на неё расширившимися, без единого блика, словно высеченными из тёмного адаманта глазами, медленно пятился прочь.

– Возьми! – громче повторила Хедвика, и голос эхом разнёсся по огромной комнате без конца и края. Мир вокруг, покачиваясь, уплывал в пустынные дали, растворялся в мареве, а шар источал уже не жар, а рассеянное тепло. Не колючий клубок, а ласковую птицу теперь держала она в ладонях.