— Скажи мне, что еще я не должна, — рычу я в ответ, наплевав на инстинкты, которые вопят о том, что сейчас его лучше не злить.

Доминик напирает, и я вжимаюсь поясницей в перила — только чтобы отодвинуться подальше от него, но от его близости никуда не деться.

— Лучше скажу, что ты должна делать точно — заботиться о себе и о нашем ребенке. Доктор Милтон сказал тебе не волноваться. Сказал? Еще хорошо есть, дышать свежим воздухом и качественно трахаться. Я привез тебя в стаю, обеспечил всем, чем захочешь. Трахаться не хочешь? Хорошо! Гуляй, пиши книги, отдыхай и готовься стать матерью. А что делаешь ты, Шарлин? Сама лезешь с вопросами к любовнице Конелла!

— Чтобы узнать о том, что должен рассказать мне ты…

— Молчи, — приказывает он. — Тебя интересуют не старейшины, а Одри. Будто она не моя невеста, а твоя. Твоя ревность мне льстит, пока не затрагивает здоровье моего сына.

— Я не ревную! Я хочу знать, к чему готовится. И откуда ждать удара?

— Никаких ударов, Шарлин, не будет, если ты будешь выполнять рекомендации Милтона и слушать меня, а не других.

— Если бы ты еще что-то мне говорил!

— Я говорю только то, что считаю нужным и важным.

— То есть — ничего?

— Ты хочешь, чтобы твой приступ повторился?

А вот это срабатывает, как удар под дых.

— Ты не волк, Доминик Экрот, а самый настоящий козел!

Не знаю откуда у меня берутся силы, но я отталкиваю его, и ухожу к себе.

Памкин-стрит, Юго-Западный округ Крайтона

Венера припарковала машину на привычном месте в конце улицы и заглушила мотор. Она побарабанила пальцами по панели, хмуро рассматривая падающие в свете фонарей снежинки — покидать нагретый салон безумно не хотелось.

Сегодня был непростой день. Доминик решил устроить себе небольшие каникулы, попросту взять несколько свободных от работы дней. Поэтому сегодня она занималась тем, что отменяла или переносила все его деловые встречи на ближайшую неделю. Приходилась раз за разом объяснять одно и то же, а так как график Доминика был достаточно плотным, Венера покинула офис гораздо позже обычного.

В итоге у нее разболелась голова, а сил осталось лишь на то, чтобы добраться домой. Почти добраться, потому что нужно еще заставить себя выйти из машины и преодолеть несчастные двести метров и восемь каменных ступенек, ведущие к парадному входу. Волчица чувствовала себя так, будто пробежала множество миль, да еще и в человеческом облике, но дома тоже будет тепло, она приготовит себе вкусный ужин и сделает горячую ванну.

Мысль о горячей ванне и бокале красного вина все-таки пересилила, Венера подхватила пальто с сумкой и вышла из машины.

Снега насыпало по щиколотку, и его еще не успели убрать. Венера поморщилась и от души порадовалась, что он не успел превратиться в наледь. Скакать по льду на каблуках — то еще удовольствие. А вот завтра наверняка все подмерзнет, и придется надеть новые сапожки на низком каблуке, купленные как раз для этого случая.

Она слишком задумалась, замечталась, а может, от усталости притупились инстинкты. Поэтому когда Венера уловила запах другого вервольфа, было поздно: он вынырнул из тени, преградил ей дорогу к лестнице, ведущей домой.

— Привет, бельчонок. — Это было сказано мягко, игриво, но от этой игривости волчица внутри ощетинилась и утробно зарычала.

Венере понадобилась вся ее выдержка, чтобы сдержать своего зверя и не броситься обратно в машину. Не успеет. Он сильнее. Быстрее. Он мужчина. И не раз доказывал ей, что от него не сбежать и не спрятаться. Правда, Венера считала, что ему она давно надоела, и он нашел новую игрушку.

— Август? Что ты здесь делаешь?

Когда-то ей казалось, что Август Прайер — самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. У него самые синие глаза, самые широкие плечи, невероятно соблазнительная улыбка. И он молодой альфа. Когда отец объявил, что договорился с Прайером насчет их союза, Венера танцевала от счастья. Только за красивой улыбкой скрывался очень плохой волк.

Она бросает взгляд на лестницу: до дома всего ничего, но Август замечает.

— Кажется, ты мне не рада.

— А я должна прыгать от восторга?

— Но-но, бельчонок. — Он делает еще шаг, плавно перетекает, и свет от фонаря уродливо подчеркивает тени на красивом лице. — Не дерзи. Разве ты не соскучилась? Я по тебе — очень.

— Не соскучилась, — отрезает Венера. Хотелось бы, чтобы голос звучал резко, но после множества разговоров он слишком хриплый и тихий. А может, дело в том, что рядом с Августом он всегда тихий. Сама волчица превращается в собственную тень.

Нет-нет-нет. Она давно избавилась от его власти!

И не станет бояться.

Венера расправляет плечи и интересуется:

— Что тебе нужно на самом деле?

— Хотел узнать новости из первых уст. Ты же водишься с Экротом, значит, в курсе того, что у него происходит. Или того, что с ним происходит.

Волчица морщится.

— Вожусь? Я на него работаю.

— Работаешь, — усмехается Август. — Конечно, работаешь.

Венера бледнеет и сжимает кулаки. Она давно устала оправдываться, привыкла не обращать внимание на подобные оскорбления, но сейчас насмешка Прайера ударяет с силой когтистой лапы.

— Он мой альфа. Почему я должна обсуждать с тобой своего альфу?

— Потому что ты моя жена.

— Бывшая жена, от которой ты отказался.

— Кто же виноват, что ты оказалась неспособной зачать?! — рычит Август так, что Венера все-таки делает шаг назад. — А так нам было очень хорошо. Я даже скучаю по твоим крикам. Временами вспоминаю, как ты скулила подо мной.

Воспоминания врезаются в память. Воспоминания, которые преследуют ее в кошмарах. Улыбка вервольфа становится такой похабно-отвратительной, что Венеру едва не мутит.

— Я замерзла. Говори, зачем пришел, или уходи.

— Любовница Экрота действительно носит полукровку?

— Чарли беременна от Доминика.

— И он представил ее стае, как свою женщину.

— Что? — Венера часто моргает, понимая, что за работой умудрилась многое упустить.

— Отец мне все рассказал. Он и другие старейшины уже в курсе того, что устроил Экрот. Немыслимо, правда? Альфа, выбравший человеческую женщину. Точнее, станет бывшим альфой, если предпочтет эту овечку принцессе Одри. А на любимой дочурке Конелла женюсь я. Посмотрим, как ей понравится то, что я делал с тобой.

При упоминании Одри у Венеры слетают внутренние предохранители. Как еще объяснить, почему она бросается на Августа? Целится в горло, но он перехватывает ее, будто она ничего не весит. Швыряет животом на перила ступенек, одной ладонью зажимает ей рот, а второй задирает юбку.