Углов зарубил двоих, сам едва уклонился от удара ятагана. При этом он старался не увлекаться боем и внимательно следил за происходящим. Турки стали отступать, их охватила паника, казаки усиливали натиск. Однако долго так продолжаться не могло: у противника явно было больше сил, и вскоре турки должны были восстановить дисциплину и возобновить наступление.

– Эскадрон, назад! – скомандовал Углов. – Назад, кому говорю! Живо, живо!

Понукаемые командиром, казаки вышли из боя и поскакали обратно, к выходу из леса. Однако не успели они достичь равнины, как сзади вновь послышались гортанные крики и показалась турецкая конница. И вновь казаки под руководством Углова атаковали ее и принудили к отступлению. В этой второй стычке полковник был ранен в плечо, так что уже не мог держать шашку. Но он продолжал командовать эскадроном.

Наконец казаки вышли из леса и сразу увидели выстроенные части русской пехоты и конницы. Они стояли в порядке, ожидая противника. Здесь были и корпус Суворова, и дивизия Каменского.

Углов подъехал к генерал-поручику и доложил о встрече со значительными силами турок.

– Слышали мы, как вы там дрались, – сказал Суворов. – Вижу, рубка была знатная. Сколько, говоришь, турок?

– Через лес двигается не меньше пяти тысяч, – ответил Углов. – Точнее счесть невозможно – лес мешает.

– Ладно, сейчас увидим, сколько их. А ты ступай в лазарет – у тебя вон кровь течет. Все, на сегодня ты свою задачу выполнил.

Углов и сам чувствовал, что от потери крови у него темнеет в глазах. Он с трудом доехал до лазарета и слез с коня. Что было дальше, он уже не помнил. А под вечер очнувшись, узнал, что турки, выйдя из леса, попытались атаковать русские части, но были отброшены. После этого Суворов и Каменский, в свою очередь, перешли в наступление, прошли через лес и сбросили турецкие войска с высот у деревни Козлуджи. Завязался упорный бой, в ходе которого части под командованием Суворова три раза шли в наступление на турок, засевших в селе. Уже под вечер турки начали в беспорядке отступать, русские войска вошли в Козлуджи и тем самым открыли себе дорогу на Шумлу.

Было совсем темно, когда Углов, весь перебинтованный, с рукой на перевязи, вышел из больничной палатки, чтобы найти командира корпуса. Однако искать Суворова ему не пришлось – они встретились тут же, возле лазарета.

– Ну что, Аника-воин, всю ли кровушку в здешнюю землю пролил или какая осталась? – приветствовал командующий своего начальника разведки.

– Пролил много, но доктора говорят, что еще осталась, – в тон ему ответил Углов. – А как дело кончилось, не скажете? А то я ничего не знаю.

– Дело кончилось полной нашей викторией, – довольно улыбнулся Суворов. – Турки потеряли свыше пяти тысяч убитыми, их части расстроены и бегут. Нам достались восемьдесят пушек и до двух тысяч пленными. А все наши потери – 75 солдат.

– Какая блестящая победа! – воскликнул Углов. – Впрочем, у вас часто такие бывали.

– Да что ж я? Моей заслуги тут никакой нет, – начал отнекиваться Суворов. – Это все твои казачки: выманили турок на равнину, под наш удар. Да еще Михаил Федотыч умело распоряжался, не мешал мне воевать. А ведь мне часто свои мешали.

Разговаривая, они медленно шли по лагерю. Все ружья уже стояли в козлах, солдаты садились ужинать.

– А вы, ваше превосходительство, что же не ужинаете? – спросил Углов. – Может, я вас задерживаю?

– А ты разве не знаешь? Я никогда не ужинаю. Последний раз ем в три часа – и до утра ничего в рот не беру. Так что я сейчас спать пойду. Только молитву перед сном почитаю – и спать.

– Завтра дальше пойдем? На Шумлу?

– Ты, наверное, пойдешь, коли рана не тяжела. А мне назад, в Россию, велено возвращаться. Письмо пришло из штаба. Государыня велит мне бросить турецкую войну, ехать на реку Яик и там Пугачева бить с его бунташным войском.

Выговорив это, Суворов криво усмехнулся: было заметно, что новое поручение императрицы ему не по душе.

– Неужели государыня придает такое значение этому возмущению, что даже вас с военного театра отзывает? – удивился Углов.

– Выходит, что так. Злодей, слышно, Казань взял. Никак Михельсон его войско рассеять не может. Прямо как гидра какая древняя: сколько ни руби, а у нее все новые головы отрастают.

Углов чувствовал, что Суворов говорит с ним совершенно доверительно, общее участие в сражении сблизило их. Настало время задать главный вопрос, ради которого он и предпринял всю операцию по внедрению в окружение полководца:

– А я слышал, что таковые успехи самозванца происходят от его близости с кем-то из знатных родов, кто-то из генералов дает ему советы. Тем самым хотят государыню Екатерину Алексеевну с трона сместить и вместо нее другого государя посадить. Не доходили до вас такие слухи?

– Да, доходили, – кивнул Суворов. – И хочешь знать, что я об этом думаю? Что такие генералы, если они есть, а не выдумка, – это изменники и проходимцы! Служить надо тому государю, которому присягал. Я, вступая на службу, давал присягу императрице Елизавете Петровне. А после ее кончины – Екатерине Алексеевне. И пока Бог или сама императрица меня от такой присяги не освободит, я буду ей верно служить. И не дело солдата искать огрехи в делах государыни, совсем не дело! Пускай императрица Екатерина Алексеевна где и ошибется – не нашего ума дело ее судить.

– Я совершенно согласен с вашим превосходительством! – горячо воскликнул Углов. – Знал бы я, кто такой заговор против государыни затеял, своими руками такого злодея умертвил бы, в каких чинах он ни будь! А вы случайно не догадываетесь, кто мог такие планы составлять, чтобы самозванцу помочь?

– Да откуда мне знать? – пожал плечами Суворов. – Я ведь в Петербурге редко бываю. А вся эта зараза оттуда идет, из столицы. Ты мне вот что скажи, Кирилла Андреич: не хочешь ли со мной на Яик ехать? Я тебя там командовать полком поставлю. Дело, конечно, не больно лихое – своих же казаков усмирять, но оно скоро кончится. А ты под моим командованием так впредь и останешься, и снова турок бить поедем. Нынче я тебя в деле видел и знаю, что доверить войско тебе можно. Так что, поедешь?

Углов задумался. Будь он тем «полковником Угловым», за которого себя выдавал, не сомневался бы ни секунды. Ведь он этого и добивался, чтобы быть ближе к великому полководцу, служить под его началом. А теперь Суворов сам ему это предлагает. Но перед Угловым – сотрудником ФСБ – стояла другая задача. И в рамках этой задачи делать ему на Яике было, пожалуй, нечего. Одну версию он проверил, предстояло проверять другие. Поэтому он вздохнул и с сожалением в голосе произнес:

– Спасибо за предложение, ваше превосходительство, но согласиться не могу. Сражаться с казаками душа не лежит. Лучше я здесь останусь, буду служить под началом генерал-поручика Каменского. А может, даже под началом фельдмаршала Румянцева…

– Что ж, служи, – кивнул Суворов. – Я бы и сам так ответил, будь я на твоем месте.