Элла рассмеялась, и в этот момент мы все были друзьями, вместе следующими по одной дороге. Когда мы устроились на ночь в спальниках, наши желудки были наполнены тушеным мясом, а в моем сердце все еще было тепло от смеха Эллы, я повернулась к Талину.

– Спокойной ночи, – сонно сказала я.

Его руки были сложены за головой, и он смотрел в ночное небо, совершенно не выглядя сонным.

– Спокойной ночи, Нора.

– В чем дело? – спросила я. И придвинулась ближе. Оморес стоял на первой вахте, а все остальные уже спали или укладывались.

– Я не могу перестать думать о том, что Шейл сказал о моей матери. – Талин перекатился на бок, подперев голову рукой. Его щеки были покрыты щетиной, что делало его старше, меньше похожим на принца и больше – на беглеца, которым он стал.

– Он говорил не о твоей матери, – мягко сказала я. – Совсем не о ней. Люди создали в своем сознании эту женщину-короля. Она превратилась в какое-то мифическое существо, хотя на самом деле она – твоя четырехлетняя сестра.

– Если это правда, то только потому, что моя мать позволила этому случиться. А я поощрял это.

– Я уверена, что она чувствовала, что должна была так поступить. Как еще она могла бы заставить людей присоединиться к ней?

Талин несколько мгновений пристально смотрел на меня, но я знала, что на самом деле он меня не видел.

– Как ты думаешь, она действительно заставляет людей вступать в ее армию?

Я видела страх в глазах Талина, его беспокойство по поводу того, что его мать за прошедшие четыре года стала кем-то, кого он не знал. Я разделяла его опасения. Мне было легче поверить, что она изменилась, ведь я никогда ее не знала. Но ему не нужно было, чтобы я добавляла ему забот. Он нуждался в моей поддержке.

– Я думаю, – сказала я наконец, беря его за руку, – что у каждой истории есть две стороны. Я уверена, что Шейл не лжет, но я также не верю, что твоя мать стоит за тем, что заставило его спасаться бегством. В конце концов, она делает все это для своих собственных детей. Она не настолько жестока. Никто из тех, кто вырастил тебя, не может быть таким.

Он улыбнулся, и лицо его посветлело.

– Спасибо тебе. Наверное, ты права. Я позволяю своим страхам взять надо мной верх.

– Что вполне объяснимо. – Я взглянула на лес вокруг нас. Огонь погас, и, несмотря на лунный свет, в деревьях было что-то такое, что заставляло меня чувствовать себя тревожно. Мне было больше по душе широко открытое небо Варинии, у нас было гораздо труднее подкрасться к человеку незамеченным.

Талин улыбнулся и похлопал по земле рядом с ним.

– Чтобы было теплее.

Я замешкалась всего на мгновение. Все знали, как мы с Талином относимся друг к другу. Какое имело значение то, что мы спали ближе друг к другу?

Я подтащила свой спальный мешок ближе к нему и устроилась на его вытянутой руке, которая согнулась, обнимая меня. Когда он почувствовал, что я вздрогнула, он начал опускать руку, пока его ладонь не легла мне на бедро.

– Что такое? – спросил он.

Я закрыла глаза, сама не понимая, почему мне не по себе в объятии этих сильных рук. Видят боги, такие ощущения мне уже доводилось испытывать.

– Ничего.

Через несколько мгновений я почувствовала на затылке дыхание Талина, глубокое и ровное, и я была рада, что мое присутствие успокоило его, даже если я не могла расслабиться в его объятиях. Я не знала, что ждет нас за следующим поворотом дороги, но наши страхи еще не взяли верх над нами.

Лучшее было здесь, в пространстве между нами, мягкость, тепло и безопасность.

На следующее утро мы оставили Шейла и Эллу на дороге, пожелав им счастливого пути. Они шли пешком, и мы не могли позволить себе ждать их. Я надеялась, что они найдут место, где бы они могли поселиться и жить в мире. И это, наверное, самое естественное, что можно пожелать.

Пятый день нашего путешествия был небогат на события, хотя мы все начинали изрядно уставать от дороги. От того, что я часто и усиленно занималась греблей в Варинии, у меня появились на руках мозоли, но они смягчились за время моего пребывания в Иларии, и сейчас чувствительные ладони реагировали даже на того, что я сжимала поводья. Каждое утро, когда я шла седлать Титанию, она опускала голову и тяжело выдыхала воздух через ноздри – лошадиный аналог вздоха.

Вечером шестого дня, когда, по всем расчетам, мы должны были быть недалеко от границы с Галетом, Оморес достал свою карту континента и разложил ее на большом камне.

– Почему Галет незаполненный? – спросила я, заглядывая через плечо Талина на карту. – Ведь, разумеется, картограф знал, каков местный рельеф.

Талин взглянул на меня с понимающей улыбкой.

– Возможно. Но это иларианская карта. Тот, кто поручился за ее создание, возможно, мой дедушка, сказал картографу оставить это место пустым. Ведь эта территория все еще является болезненным пробелом, поскольку галетяне отняли у нас этот кусок земли.

– На что он похож?

– Я точно не знаю, – признался Талин. – Но, судя по этим предгорьям, – сказал он, указывая на север, – я бы сказал, на горы.

Григ бормоча выругался.

– Это означает, что, скорее всего, и там будет холодно.

– Чем выносливее галетяне, тем лучше для нас, – произнес Талин, похлопывая Грига по спине. – При условии, конечно, что они нам помогут.

Мы все знали, насколько смелым было это предположение, и чем ближе мы продвигались к Галету, тем больше я беспокоилась насчет того, что они нам откажут. Если мы проделали весь этот путь напрасно и оставили наших родителей Сирену просто так, я не знаю, смогу ли когда-нибудь себя за это простить.

– Вам нужна какая-нибудь помощь, миледи? – спросил Оморес у Зейди, которая с помощью ветки подметала небольшую полянку вокруг наших спальных мест.

Она вытерла пот со лба, улыбаясь.

– Нет, спасибо. Все уже почти готово.

Зейди уже привыкла к брюкам и ботинкам, хотя мы обе жутко тосковали по ванне. Даже наши тела изменились. Я всегда была сильной благодаря плаванию, но теперь я впервые одновременно выполняла физическую работу и получала достаточно еды. Когда я сняла тунику, чтобы переодеться в ночную одежду, я была потрясена, увидев мышцы в верхней части живота там, где раньше наблюдала только ребра.

– Я проверю лошадей в последний раз, прежде чем отправиться спать, – сообщила я группе. У нас с Титанией возникла связь, которая, можно даже сказать, была странной. Она стала опускаться на колени, чтобы я могла подняться без подсаживания Талина или большого камня. Она предвидела мои нужды, поэтому мне редко приходилось подавать ей сигналы руками или ногами. Большую часть времени мне даже не нужно было использовать свой голос или удерживать равновесие. Она была на шаг впереди меня, самой умной лошадью, которую когда-либо доводилось видеть людям.