Рам, смертельно перепуганный, понимал одно: сейчас он останется в этой страшной расщелине совсем один… Не помня себя от страха, не думая, что делает, Рам с тихим жалобным криком протянул руки вверх, туда, где от края уже готовились удалиться серые громады.

Но что это? Голова слонихи опять появилась над трещиной. Гибкий хобот осторожно охватил трепещущее тело Рама, ноги его оказались в воздухе, но тут же почувствовали твёрдую землю. Шатаясь, мальчик бессознательно прислонился к ближайшей опоре — слоновой ноге. Хобот мягко скользнул по его лицу, дунул тёплым дыханием. Слоны ещё постояли, их маленькие глаза спокойно и доброжелательно разглядывали спасённого ребёнка. Потом, тихо переговариваясь, они повернулись и исчезли в кустах. Слонёнок шагал впереди.

Несколько мгновений Рам стоял неподвижно, не отрывая глаз от красного месива у самых его ног. Затем кинулся бежать — назад, к дереву, с которого всё ещё не решался спуститься поражённый ужасом старый Мук. Миг — и Рам оказался рядом, прижался лицом к мохнатой груди и затих, вздрагивая и всхлипывая. Старик, охватив его рукой, пытался что-то сказать, лоб его мучительно морщился, губы кривились. Постепенно неясное бормотанье Мука стало мальчику понятно: саблезубого больше не существует, путь к орде снова открыт.

Однако, собираясь спуститься с дерева, Мук наткнулся на неожиданное сопротивление Рама. Напуганный мальчик вырывался из рук старика, когда тот, рассердившись, хотел стащить его силой. Наконец Мук отвесил непослушному детёнышу такую оплеуху, что тот взвыл, хватаясь рукой за вспухшую щеку, но всё-таки продолжал цепляться за ветку. Неизвестно, что сделал бы ещё рассерженный старик, но неожиданно он оставил мальчика в покое, вытянул шею и наклонил голову, напряжённо прислушиваясь. Рам взглянул на него и сразу понял: опять случилось что-то страшное. Вытянув шею и наклонив голову, он тоже прислушался и тут же задрожал мелкой дрожью, прижался к тёмному стволу, стараясь слиться с ним, сделаться незаметнее. В лесу слышался тихий шорох торопливых шагов, трещали ветки, их раздвигали поспешно и недостаточно осторожно. Ближе, ближе… И вот за кустами то здесь, то там замелькали рыжие косматые головы, залитые кровью тела и зверские лица.

Рыжеволосые! Но теперь они бежали обратно, израненные и побитые. Муку и Раму можно было даже не прятаться в ветвях: рыжеволосые не поднимали глаз. Испуганно оглядываясь и переговариваясь, они спасались от кого-то бегством. Жалобный шёпот, приглушённые голоса. Враги появились и исчезли, как грозные тени; рваные раны на их телах напоминали скорее следы мощных клыков, чем ударов оружия.

Они исчезли, а мальчик и старик долго ещё не смели шелохнуться. Муку было понятно: где-то впереди была битва. Побеждённые, рыжеволосые отступают, путь свободен! Это понял даже Рам. Теперь он не только не отказывался спуститься на землю, но с нетерпением теребил руку старика, требуя поторопиться. Но видавший виды Мук медлил, выжидая, не появятся ли отставшие. Никого не было, и Мук медленно спустился с дерева, озираясь и принюхиваясь. Лес был полон отвратительным запахом рыжеволосых, следовало быть начеку.

И вот они двинулись вперёд, поначалу затаивались, выжидали, пугались каждого шороха, взлёта птицы в кустах. Но постепенно осмелели, пришла уверенность, а с ней — всё большее нетерпение увидеть своих. Орда была впереди и недалеко. Мук смутно догадывался, что рыжеволосые бежали, побеждённые ордой — их ордой. Он шагал всё быстрее, не отставая от Рама, несмотря на боль в ноге. Скорей, скорей! Запах рыжеволосых заставлял старика и мальчика морщиться от отвращения, но он же убеждал: они идут по верному пути.

Лес вскоре кончился. Это удивило их так же, как людей орды. Путники растерянно остановились под тенью последних деревьев: открытое, залитое солнцем пространство пугало их.

Внезапно Рам упал на землю, прижался к ней лицом, шумно втягивая воздух, обнюхивая каждый пучок травы, каждую сломанную ветку. Мук, опустившись на колени, последовал его примеру: тоже прильнул к земле, вдыхая затоптанный рыжеволосыми слабый, но явственный запах — запах людей орды. Они прошли здесь, и рыжеволосые гнались за ними по пятам.

Но что это? Слабый стон донёсся из ближних кустов. Яснее слов он говорил о том, что здесь не только затоптанные следы: здесь, в кустах, живые люди.

Рам и Мук забыли про осторожность, перегоняя друг друга, они кинулись к зарослям. Тела! Женские тела, зверски скрученные гибкими лианами и сваленные в кучу. Но живые! И Маа тоже здесь, связанная, беспомощная. Острые зубы Рама впились в крепкие путы. Он тихонько потёрся лицом о руку Маа — лучше выразить радость встречи он не умел.

Стоны смешались с робкими возгласами радости, омертвевшие, безжалостно стянутые конечности зашевелились. Это были женщины, похищенные рыжеволосыми в день первой битвы с ордой. Похоже, они не очень покорно шли за похитителями: тела их были покрыты ранами и следами ударов. Враги тащили пленниц за собой, но перед сражением в логове длинномордых предусмотрительно связали, чтобы не сбежали. Конечно, рыжеволосые рассчитывали вернуться после битвы, но, потерпев поражение, забыли о своей добыче.

Радость освобождения удивительно быстро восстановила силы бедных женщин. Они точно забыли про боль, смеялись и оживлённо вскрикивали, хотя тут же спохватывались, боязливо озирались, не смея верить в полную безопасность. Они постоянно показывали в сторону каменной гряды, туда, где кончалась равнина, всеми силами стараясь объяснить, что произошло. Но было и так ясно: люди орды победили.

Маа первая схватила Мука за руку, пытаясь увлечь его по следам орды. Тот не противился. Он вдруг почувствовал себя вождём горсточки измученных женщин, и это наполнило его гордостью. Выдернув руку и отстранив Маа, старик решительно вышел из тени деревьев на равнину, обернулся и крикнул — резко, повелительно, подражая Гау. Женщины с ликующими возгласами устремились за ним. Лес теперь казался им страшнее непривычного солнечного пространства: там были рыжеволосые.

Рам гордо выступал рядом со Муком. Он смутно чувствовал, что тоже причастен к освобождению женщин, и оглядывался на них, шедших сзади, с чувством превосходства. Мальчик становился мужчиной.

Мятая, потоптанная трава, смешанный запах следов друзей и врагов безошибочно указывали дорогу. Время от времени какая-нибудь из женщин наклонялась и хватала валяющееся на земле рубило или дубинку — оружие, брошенное рыжеволосыми в поспешном бегстве. Она радостно кричала, махала руками, показывая свою находку. Ещё бы! Теперь можно постоять за себя!

Степь, казалось, не таила в себе опасности, но все понимали: ночная темнота вызовет её из берлог и ущелий. Сейчас трава мирно звенела кузнечиками, кишела ящерицами — безопасной и вкусной едой. Изголодавшиеся пленницы не упускали её.

Но вот одна из женщин, Така, покачнулась и с жалобным стоном опустилась на землю. Така была матерью Маа. Может быть, они обе этого уже не помнили, но относились друг к другу гораздо заботливее, чем к другим. Маа и сейчас, в пути, протягивала Таке то гусеницу, то быструю ящерицу, а иногда бережно её поддерживала. Теперь Така сидела на земле, обхватив руками распухшую ногу, и с мрачной покорностью следила за проходившими мимо людьми. Её судьба была решена, ей и в голову не приходило осуждать закон орды. Но вот с ней поравнялась Маа и нерешительно задержала шаг. Мать не выдержала, с жалобным возгласом протянула к молодой женщине руки. Вспомнила ли она, как когда-то носила на них маленькую беспомощную девочку? Вспомнила ли это и молодая сильная Маа, растерянно стоявшая перед ней?