Уже позже филиппинки объяснили, что, пока я танцевала, они успели рассказать нашим криминальным гостям, что я очень люблю все японское. Вот якудза и решили подарить мне дорогое кимоно. Магазины были уже закрыты, но мафия и в Японии мафия.

Светло-салатное кимоно удивительно подходило к моим зеленым глазам и рыжим волосам. Как будто было создано специально для меня.

Насекомые в Японии по большей части огромные и свирепые. Кругом бегают отожравшиеся на высококалорийных харчах тараканы, флегматично перепархивают с цветка на цветок здоровенные бабочки. Ядовитые и ужасно больно кусающие летучие твари, похожие на наших ос, с предупреждающим гулом, пикируют на прохожих. Не знаю, к какому виду относятся эти бестии. Возможно, они являются дальними родственниками ос или злобными мутантами. Но жалят они хуже иных змей – при укусе в руку та молниеносно распухает.

Что любопытно, японцы народ, в основном, низкорослый, а насекомые здешние – так просто гиганты.

В наших жутких «апартаментах» тараканы полновластные хозяева. Ночью мы нередко просыпаемся от того, что кто-нибудь из этих сволочей, желая сократить дорогу до кухни, бодро мчится через наши голые руки или ноги.

Но особо запомнился мне один паук. Наверное потому, что ни с того ни с сего укусил меня. До этого я вообще не знала, что пауки могут кусаться.

Помню, в ту ночь мне снился какой-то чудесный сон.

А когда я проснулась, передо мной на стене сидел крошечный черный паучок. Я посмотрела на него и закрыла глаза, желая продлить блаженное состояние… Как вдруг ощутила резкую боль.

Мерзавец прокусил мне кожу на большом пальце руки и теперь удирал. Двигался он при этом странно, толчками, подобно осьминогу в воде.

К обеду я почувствовала легкое головокружение и тошноту, к вечеру началась обильная рвота с температурой.

В клубе решили, что я пьяна, и посмеивались, поскольку никогда прежде не наблюдали за мной подобных склонностей.

Я и не подумала связать свое отравление с пауком. Но после этого, место укуса то затягивалось, то снова открывалось, пачкая мою одежду и все к чему я прикасалась кровью.

Целый год я мучалась с проклятой ранкой.

Любопытно, что буквально недавно знакомый нашел в атласе пауков личность, очень похожую на этого черного бандита. В атласе эта личность числилась под прозвищем «черная вдова». Он же каракурт.

Вот и верь после этого книгам. Ведь по идее, если бы меня укусила «черная вдова», я не делилась бы сейчас своими воспоминаниями.

Возможно, это была какая-нибудь выродившаяся особь. Или обыкновенная фаланга. Вроде бы после фаланг место укуса долго не заживает, так как у них на жвалах туча болезнетворных бактерий.

Я же не специалист по паукам – откуда мне знать.

Но возможен еще один вариант, лично мне импонирующий. Произошло чудо и ангелам-хранителям, отвечающим за меня, в очередной раз удалось выйти победителями в их нелегком деле.

Терпеть не могу утро и первую половину дня – не мое время. Совсем другое дело вечер, когда подуставшее за день солнышко начинает клониться к закату, краски становятся мягче и приглушеннее, пока не исчезают, наконец, растворившись во мраке ночи. И лишь фонари выхватывают сделавшиеся сразу же какими-то таинственно-сказочными деревья, стены домов и невысокую каменную ограду Парка Маленьких Храмов.

Так приятно ночью погулять по притихшей Нагое, любуясь непривычно яркими звездами на фоне черного бархата южного неба. Из парка доносятся крики ночных птиц, время от времени включается сигнал пешеходного перехода через улицу. Даже ночью его отрывистые вскрики не прекращаются, переводя через дорогу призраков тьмы.

Я люблю ночь.

– Куда тебя понесло, вот убьют, тогда узнаешь почем фунт лиха, – кидает мне вдогонку Полина.

– Ничего с ней не случиться, – отвечает ей ее молодой друг, из-за которого я и ухожу последнее время на ночные прогулки, не желая им мешать. – В Японии всего девять процентов преступности. А тут район храмов – кто же будет нападать на человека в таком месте?

– Ты не знаешь Джулию. Сколько бы ни было на улицах криминала, все эти девять проценты будут ее.

Однажды, гуляя возле парка, я нашла потерянную кем-то малиновую орхидею и взяла ее домой. Цветочек казался слабым и иссушенным за день лежания на солнце. Я принесла его в свой угол и поставила в маленькую, только что купленную вазочку.

– Выживешь – поедешь со мной в Россию, – легкомысленно пообещала я орхидее. До отъезда оставался месяц.

Цветок выжил и простоял до окончания контракта. Увы, когда мы должны были уезжать, мне пришлось нарушить данное обещание. Я поставила орхидею в вазу с цветами, подаренными нам друзьями на сайонара-пати., которые мы не имели возможности увезти с собой.

Тем не менее иногда мне кажется что эта орхидея сопровождает меня и по сей день, расцветая где-нибудь в астральных высотах своим необыкновенным малиновым цветом.

Всем работающим с нами в клубе мы давали прозвища. Делалось это с тем расчетом, чтобы окружающие, услышав как мы произносим чье-нибудь, имя не подумали, что мы злословим на их счет. Так филиппинка Мелоди получила прозвище Музыкальная, малышка Ти-ти – Мелкая, Тереза – Нянюшка. Ну и все остальные в том же духе.

Однажды, заехав за нами Кот велел садиться в машину, а сам, ничего не объясняя поднялся к нам в «апартаменты», где пробыл минут десять.

На все наши расспросы о причинах столь странного поведения он отмалчивался, лишь заговорчески улыбаясь: мол, после работы узнаете.

Наверное он там оставил бомбу, – предположил кто-то из нас. При слове «бомба» Кот рассмеялся, но снова ничего не сказал.

После работы он вместе с нами поднялся на лифте и вошел в наше логово. Под туфлями что-то хрустело, пока мы разбирались с плохо работающим выключателем.

Но когда вспыхнул свет мы увидели вокруг тысячи мертвых или умирающих рыжих тараканов. Мерзкие твари плотным ковром покрывали весь пол, самые сильные пытались ползти по стенам, но срывались, пьяно поводя длинными усами и будто бы недоумевая: что за чума их постигла?

Никто из нас не завизжал, не сказал ни слова. С каждым шагом – хрусть-хрусть – давя тараканов наш менеджер прошел в комнату, где, вооружившись стоящей в углу метлой, смел насекомых с середины пола и открыл форточку.

Только теперь мы увидели на столе похожую на консервную банку тараканью бомбу.

Тараканы умирали долго и в тот день мы не смогли воспользоваться пылесосом, сметя для верности мертвых и живых в угол, давая тварям возможность спокойно подохнуть. Но на следующий день нам все равно пришлось воспользоваться этой техникой. Живые, но полупарализованные тараканы слабо водили усиками, будто хотели заслониться от адской трубы, засасывающей их во чрево преисподней.