День. Нагоя. Я вышла в магазин за телефонной картой, специально взяв с собой белый длинный зонт, один из четырех, найденных на прошлой неделе, четырех совершенно новых зонта.

Поначалу я думала, что это чудо или какой-то знак, но знакомые объяснили, что эти недорогие прелестные зонтики специально держат директора магазинов для своих клиентов. Прямо возле входа в магазин стоит корзина для зонтов. Туда ставят их посетители, оттуда можно взять зонтик, если дождь застал врасплох и нет своего. Услужливая продавщица подержит над вами зонтик, пока вы не сядете в машину, может подарить или одолжить его на время.

Именно их я и находила на улицах и в парках. Зачем таскать с собой зонтик, если дождь закончился? Вот их и оставляли, где придется.

В магазине продавцы кланяются, благодарят за то что пришла. И за то, что не испугалась ливня.

Несмотря на зонт подол моего шелкового длинного платья вымок и я, желая немножко обсохнуть, гуляю по магазину.

Первый этаж продуктовый, второй – косметика.

Странное дело, но шампуни, которые совершенно неэффективны в России, прекрасно справляются со своим делом в Японии. Одни и те же названия, стандартное оформление, только иероглифы добавились – но каков результат!

Третий этаж – одежда. Люблю бродить здесь, высматривая товары идущие со скидкой.

Уцененка не брак. На каждый товар устанавливается срок, за который следует его продать. Так что если время прошло – вся непроданная партия идет дешевле. Таким образом я приобрела множество вещей для себя и своих близких.

Четвертый этаж – мой любимый – традиционная японская одежда: кимоно, широкие пояса-оби, туфли-дзори, веера.

Я не была в этом магазине целую неделю и теперь вижу, что многое изменилось. Обойдя ряд безголовых манекенов, облаченных в юката (летнее кимоно для женщин) я невольно вдруг остановилась перед потрясшей меня до глубины души красотой.

Небольшой отдел выставлял на всеобщее обозрение расшитые золотом кимоно и пояса с рисунками храмов и цветов.

Пожилая, одетая в традиционные одежды японка приветливо поманила меня подойти поближе.

Я виновато улыбнулась: извините, я только хотела посмотреть, это очень дорого для меня.

– Пожалуйста посмотрите. Так красиво…

Не знаю, куда можно отправиться в таком кимоно? В храмовом парке напротив нашего дома я часто видела женщин, облаченных в кимоно – мне очень нравилось смотреть на них. Кажется, что любая женщина, одевшая на себя эти прекрасные вещи, становится красавицей.

Но вот только я никогда и нигде не видела прежде золотых вышивок. Возможно, такую роскошь одевают на традиционную японскую свадьбу или же это придворная одежда…

Не думаю, что мне хотелось бы вот так ходить по магазинам или хлопотать на кухне, одетой в кимоно с храмами и цветами. Нет. Скорее, было бы приятнее наблюдать за этими вещами со стороны – повесить на стенку как картину.

Или…

В Японии очень легко влюбиться. Сама спокойная обстановка располагает к легкой интрижке: сидишь бывало в клубе, как красная девица на выданье, и ждешь, сама не знаешь чего. Иногда можно неделями так ничего и не дождаться, танцуя три танца за ночь и проклиная время между танцами, когда совсем нечем заняться.

Думаешь, ну за что мне такое? Хочется быть нужной кому-нибудь, чтобы заметили, оценили, ласковое слово и кошке приятно, а нам-то и подавно.

Зато какая радость, когда вдруг менеджер, заходя в гримерку, называет твое имя. Ты выходишь в зал и видишь… Кто бы ни пришел, ты все равно радуешься знакомому лицу, старик это или мальчишка-студент.

Девочки, приехавшие с целью подцепить себе богатого мужика, усиливают эффект влюбленности, буквально накачиваясь ею, чтобы затем списать на порыв страсти разницу в возрасте, или отсутствие красоты избранника. Мол, любовь зла…

Вот и я выбрала себе нашего скрытного менеджера, которому строго-настрого запрещено подходить к девушкам или, не дай Бог, начать разговоры на фривольные темы. Но так даже интереснее.

Между собой мы прозвали его Котом – уж больно он был холеный и стильный.

Положила глаз, влюбилась и – сразу же стало легче и интереснее жить.

По условиям клуба мы могли собирать чаевые после танцевального отделения, во время парада-алле. Выходили мы под песню Киркорова, где есть такие слова: «Сегодня демон, завтра богиня, то ты царица, то ты рабыня, каждый день новая роль». Нас вызывали на поклон, называя по имени, мы выходили, кланялись и быстро обходили зальчик, собирая голубые билетики или, как их у нас называли, чипы с эмблемой клуба. Эти билетики перед шоу-таймом продавал гостям кто-нибудь из официантов. Каждый чип стоит пятьсот йен, половина из которых была наш заработок, а половину забирал себе клуб. Мы собирали чипы для того, чтобы сдать их в пятницу менеджеру. В субботу же получали и деньги на питание, по тысячи йен на день, и деньги за танцы.

Иногда гости клуба отказывались брать билетики. Кто-то решал, что не будет давать денег танцовщицам, мол шоу входит в стоимость входного билета, кто-то считал ниже своего достоинства соблюдать какие бы то ни было правила в свой выходной и принципиально давал чаевые «живыми» деньгами.

Поначалу, в первые месяцы работы клиентов в клубе было хоть отбавляй и мы уходили со сцены обвешанные с ног до головы голубыми билетиками. Но время шло и клиентов в клубе становилось все меньше и меньше. В Японии так бывает: есть месяца спокойные, когда начальство особо не гоняет, то и дело устраивая коллективные отпуска и совместные попойки. Но вдруг начинается великий гон и тогда плохо приходиться развлекательным заведениям.

Итак, с каждым днем число клиентов в клубе неуклонно таяло. Начальство ругалось на работающих тут годами филиппинок, обзывая их страшными и глупыми.

– Вы не способны завлечь в клуб ни новых ни старых клиентов! Вы думаете только о себе! Вы ни на что не годные обезьяны, вас всех нужно отправить обратно на Филиппины и набрать новых! – орал на митингах[15]тэнчо[16]

или оставленный за старшего менеджер. – Вы не смотрите на русских, русские – они для шоу, они еще ничего не понимают. Но вы-то должны знать свою работу.

Филиппинки кланялись, заверяя что будут стараться. Они и правда старались. Красивая Каори[17], живущая уже год с мужем-японцем и грудным сынишкой под страхом увольнения была вынуждена просить мужа, приходить в клуб, и сидеть там часами, оплачивая время общения с собственной женой.