Пока, с целью дать развлечение своим казакам, избавиться от затруднений, которые ему создавали некоторые из украинских крестьян, снова преданных ужасам рабства, и создать почву для своих зарождающихся честолюбивых замыслов основателя династии, он организовал экспедицию в Молдавию, где хотел женить своего сына Тимофея. Господарь Лупул считался владетелем огромных богатств и славился особенно красотою своих дочерей. Старшая из них была замужем за Радзивилом, и отец предназначал младшую другому крупному польскому вельможе, Димитрию Висьневецкому, и ни в каком случае не думал выдавать ее за казака. Хмельницкий получил, следовательно, отказ. Он ответил на него, объявляя Лупулю о посылке к нему всей армии в качестве сватов. Он сдержал слово и, опустошив вместе с татарами всю молдаванскую страну и предав Яссы огню, добился объявления Тимофея женихом.

То был новый и поразительный триумф, но в то же время и Польша пришла понемногу к сознанию своего положения и опять воспрянула духом. Ввиду внутренней сумятицы, препятствовавшей Алексею вмешаться в дела Украйны, она была уверена в его нейтралитете. Ей удалось выставить на поле битвы силы более внушительные, чем те, с которыми приходилось мериться Хмельницкому, и наследник Мономаха должен был отдать себе отчет в своем настоящем величии.

Мотивов для возобновления военных действий было слишком много. Между тем Хмельницкий очень ловко выдвинул на первый план религиозный вопрос. Отказавшись уничтожить унию и дать киевскому митрополиту место в сенате, польское правительство придало этой иллюзии видимую действительность, и с той и с другой стороны начали этим проникаться. Когда папа послал королю саблю, а королеве освященную им розу, коринфский митрополит Иосаф, находясь кстати в Украйне, опоясал в свою очередь Хмельницкого саблею, «освященною у Гроба Господня». От самого Кромвеля, думали тогда, «русский великий князь» получил послание, поощрявшее его к «уничтожению польской знати, римского клира, идолопоклонства и жидов». Но этот документ, по всей вероятности, апокрифический.

Обычно очень быстро переходя от слова к действию, Хмельницкий на этот раз потерял драгоценное время. Он поджидал татар, а те, мобилизуя всю свою кавалерию, медлили свиданием с ним. Его собственные войска сильно поредели. Разочаровавшаяся чернь нехотя отвечала на призыв своего главы, и многие казаки предпочитали грабить страну независимыми отрядами. Некоторые из них даже поступали на службу к полякам.

Указывая число в сто тысяч человек, украинские хронисты, вероятно, удваивают число наличных сил, которыми мог располагать Хмельницкий и достоинство которых было неодинаково. Ислам-Гирей привел с собою лучших и наиболее дисциплинированных солдат, но их превосходство явилось впоследствии скорее роковым, чем полезным для его союзника.

Ян Казимир мог противопоставить им тридцать шесть человек регулярного войска, шесть тысяч наемников, ветеранов тридцатилетней войны, и столько же или больше конной милиции. Сконцентрированная в конце мая 1650 года в Соколе на Волыни, эта армия быстро двинулась на Стир, который перешла в середине июня под Берестечком, и очутилась там в довольно затруднительном положении. Она, действительно, не имела точных сведений о неприятеле. Хмельницкий был мастером в деле маскирования своих действий, и ему удалось бы и на этот раз использовать быстроту натиска, которой отличались казаки. Но кроме медлительности татар, гетмана парализовали еще другие заботы. Мрачный, убитый и постоянно пьянствуя больше, чем обыкновенно, он заливал водкою свое домашнее горе. Госпожа Хмельницкая только что изменила ему с простым часовщиком, и он велел его повесить вместе с сообщницею, причем виновные были связаны вместе.

Кампания закончилась, таким образом, 28 июня встречею, в которой победители и побежденные одинаково храбро сражались. Три дня длилась кровавая схватка, и ряд ценных передвижений, «как на шахматной доске», указанных польской армии прусским генералом Гувальдом, огонь артиллерии под управлением одного из учеников западных школ, Пшижемского, методическая стремительность эскадронов, во главе которых носился с непокрытой головой Иеремия Висьневецкий, взяли верх над численностью и храбростью противников. На третий день, вместо того чтобы поддерживать татар против общего натиска неприятельских сил, гетман слишком поздно и некстати устроил по-казацки «неожиданную атаку», замаскированную густым лесом и скомбинированную засадами. То была ошибка блестящего партизана, ясно показавшая, что он ничего не понимал в крупных военных действиях. Время было не для засад; участь борьбы решалась в это время на боевом фронте, где, увидя, что к нему подступают, и думая в свою очередь, что ему изменили, Ислам-Гирей обратился в бегство. Когда Хмельницкий бросился, чтобы удержать его, татарин схватил казака и увлек его за собою.

Украинская армия, таким образом лишенная своего главы, защищалась еще несколько дней под начальством импровизированных атаманов. Обстреливаемая без устали орудиями и отрезанная от линии отступления, она тщетно старалась добыть себе условия Зборовского договора. Некоторые банды успели вырваться, остальные были зарублены саблями или взяты в плен поляками. От военного могущества «русского великого князя» ничего не оставалось, и немного позже, подавив мятеж в Белоруссии, литовский отряд польских войск под начальством Януса Радзивилла, раздраженного супруга одной из дочерей Лупуля, проник в свою очередь в Украйну и подошел к Киеву.

Отпущенный ханом за большой выкуп, если верить польским источникам, Хмельницкий снова очутился в Корсуни с одним полком в три тысячи человек и московским агентом, Георгием Богдановым, уполномоченным завязать сношения, которыми Алексей думал позже воспользоваться. Побежденный под Берестечком не показывал вида, что унывает, и в этом его заслуга. Он даже говорил, что отомстит царю, не пришедшему к нему на помощь, и опустошит Москву так, что последняя позавидует участи Польши. Гетман сделал призыв к оружию, послал казакам, избежавшим поражения, слова утешения и всяческие обещания и, желая еще более примирить их с собою, женился на сестре одного из них, Золотаренко, назначенного потом корсунским полковником. Но когда Радзивилл соединился с Потоцким под Киевом, он решил в свою очередь капитулировать, бросился в слезах в ноги великому генералу, прежнему своему пленнику, и стал просить пощады.

Двадцать шестого сентября (по новому стилю.) 1651 года под Белою Церковью после бурных споров, в которые чернь врывалась с шумными протестами и даже делала попытки сопротивляться вооруженною силою, был заключен новый трактат. Польша не получила, по-видимому, всего того, что победа эта, казалось, обещала ей дать; из него не видно было, что казаки находятся в ее власти. Но на деле это было не совсем так, потому что для этого были необходимы еще продолжительные усилия, превосходившие меру моральных, если не материальных средств, которыми располагала республика. Между тем она достигла серьезных выгод в сравнении с теми, какие она получила у Зборова. Число зарегистрированных было доведено до двадцати тысяч; сохраняя за собою титул гетмана, Хмельницкий подчинился всецело авторитету великого генерала и обязался порвать всякие сношения с татарами; евреи опять получили право брать в аренду в Украйне королевские и частные поместья, наконец, черта казацких поселений была ограничена лишь одним палатинатом Киева.