Слишком много мыслей пронеслось в ее мозгу. Фотографии жертв с отрубленными руками и ногами. Записанные на пленку голоса несчастных девочек, которые садились в машину к незнакомцам, а потом просили пощады, когда преступник пускал в ход плоскогубцы.

Ей нужен пистолет. Ей необходимо освободить руки. Она не хотела умереть беспомощной.

Рэйни снова заметалась, начала бить ногами. Мысли стали отчетливее. Нужно выбить заднюю фару и тем самым привлечь внимание ближайшего полицейского. Или распахнуть багажник, озадачив едущего следом водителя. Вариантов много — выход есть всегда, ей просто нужно его найти.

Она чувствовала, как по подбородку что-то течет. Кровь из разбитого носа. От запаха бензина Рэйни тошнило, сознание вновь стало заволакиваться черной пеленой.

Если бы она смогла нащупать замок, хотя бы кончиками пальцев.

Рэйни почувствовала, как что-то завибрировало у нее на талии. Мобильник. У нее есть мобильник!

Неловкое движение — и мобильник упал. Рэйни заерзала, обшаривая пальцами крошечное пространство. Она чувствовала, что машина замедляет ход, потом услышала визг тормозов — водитель сделал крутой поворот.

Рэйни нащупала кнопку. Нажала и целую вечность спустя услышала голос. Кимберли.

Она попыталась сказать: «Помогите». Попыталась крикнуть: «Помогите!»

Но из ее горла не вырвалось ни единого звука.

Она потеряла все, чего достигла. Связь прервалась. Машина остановилась. И Рэйни вновь покатилась в бездну.

Суббота, четыре месяца назад, 9.58

Они стояли на кладбище, пытаясь смешаться с толпой, и в то же время зорко осматривали всех явившихся на похороны. Смотреть приходилось издалека, но опытный сыщик довольствуется и этим. Одни убийцы, совершив злодеяние, исчезают, другие возвращаются, чтобы еще раз взглянуть на свою жертву. И потому на похоронах присутствовали детективы, а ночью на кладбище работала система видеонаблюдения.

Дело было настолько громким, что любые просьбы о дополнительном финансировании тут же удовлетворялись.

Впереди всех стояла плачущая пожилая женщина — бабушка, которая прилетела из Айдахо. Рядом с ней — ее муж: руки скрещены на груди, лицо бесстрастное. Он держался — ради нее. Или же был слишком поражен тем, что бывают такие маленькие гробики.

Рэйни должна была находиться в толпе. Рассматривать сотни лиц, всех людей, собравшихся на кладбище, — испуганных и застывших от страха.

Она все время слышала рыдания бабушки. Видела маленькую розовую пижаму, брошенную на пол. «Моча», — негромко сказал Куинси, осмотрев детские штанишки. Именно так и должно было случиться, когда четырехлетняя девочка проснулась ночью и увидела в дверях незнакомого человека. Именно так и должно было случиться, когда четырехлетняя девочка увидела, как он заходит в комнату. Наверное, она закричала: «Мама!» Или не произнесла ни звука?

Бабушка и дедушка заказали могильный камень с изображением маленького спящего ангела. Рэйни стояла перед ним еще долго после того, как похороны были окончены и все разошлись.

— Ты думаешь, рай есть? — негромко спросила она у Куинси.

— Иногда я в этом уверен.

— Наверное, ты часто об этом задумываешься. Ведь ты похоронил половину своей семьи, Куинси. Если рая нет — тогда на что тебе надеяться?

— Прости, — тихо сказал он. Пожалуй, ему больше нечего было сказать.

— Бог молчит. Он равнодушен, он жесток, ведь дети не заслуживают такого…

— Рэйни…

— Бабушка говорила, что ее внучка часто ходила в церковь. Почему Бог ее не спас? Ведь это был не какой-нибудь безбожник, а четырехлетняя девочка, которая любила свою маму и верила в Христа. Почему Бог ее не спас?

— Рэйни…

— Вот что, Куинси. Рай — всего лишь наша неловкая попытка сделать вид, что мы лучше животных. Но это не так. Мы приходим в этот мир, как животные, и умираем, как животные. Одни умирают своей смертью, а других убивают. Это глупо, бессмысленно. Маленькая бедная девочка, Куинси… Мать так отчаянно за нее сражалась… о Господи, Куинси. О Господи…

— Мы найдем того, кто это сделал. И больше этого не повторится.

— Четырехлетний ребенок, Куинси! Ей уже не нужно правосудие. Она хотела жить.

Куинси попытался взять жену за руку, но Рэйни ее отдернула.

Вторник, 12.17

Открылась и хлопнула дверца машины. Шум разбудил ее, вернул из темноты — в темноту. Снова скрежет металла — должно быть, открыли багажник, потому что Рэйни вдруг ощутила капли дождя на лице. У нее были завязаны глаза.

«Борись, — неуверенно подумала она. — Верни себе свободу. Пинайся, бей кулаками». Она не могла собраться с духом. Ее мозг был пропитан парами бензина; Рэйни как будто окутывал плотный туман, и единственное, что ей хотелось, — блевать.

Она, свернувшись, лежала в багажнике, как неживая.

— Я ослаблю веревки, — спокойно произнес мужской голос. — Если будешь делать, что тебе говорят, все будет в порядке. Если начнешь сопротивляться, я тебя убью. Поняла?

Предполагалось, что Рэйни его поняла; они оба прекрасно знали, что с кляпом во рту она не сумеет ответить.

Рэйни почувствовала, как у ее тела движутся чьи-то руки. Пальцы были грубыми и не слишком гибкими; мужчина пытался распутать им же самим завязанные узлы.

«Ударь его», — подумала она. Но тело ее не повиновалось рассудку.

Он похлопал ее по рукам. Предплечье пронзила острая боль, онемевшие, обескровленные пальцы с трудом возвращались к жизни. Мужчина потряс ее кисти, и они начали повиноваться. Он управлял телом Рэйни лучше, чем она сама.

— Вот ручка. Возьми. — Мужчина прижал ее пальцы к прохладному металлическому цилиндрику. — Вот листок бумаги. Возьми.

В ее левую руку он сунул блокнот, и она снова повиновалась.

— Пиши. То, что я скажу. Слово в слово. Если не будешь упрямиться — получишь воды. Заартачишься — я тебя убью. Поняла?

На этот раз Рэйни ухитрилась кивнуть, и ей даже стало приятно: это было первое движение, которое она сделала самостоятельно.

Он диктовал, она писала. Не так уж много слов: дата, время, куда идти, что делать.

Ее похитили. Он требовал выкуп. Почему-то это рассмешило Рэйни, и мужчина разозлился.

— Что смешного? — прикрикнул он. — Ты с ума сошла? — Когда он начинал злиться, его голос повышался и звучал совсем молодо. — Ты надо мной смеешься?

И Рэйни захохотала еще громче. Так, что слезы полились из глаз и намочили повязку. Благодаря этому она кое-что поняла. Что по-прежнему идет дождь и что, если напрячь слух, можно услышать, как волны разбиваются о берег.

Он забрал у Рэйни листок и ручку. Схватил ее за запястья и туго обмотал их упругим нейлоновым жгутом.