– Валь, ты так до семидесятого размера долюбишься. – Аня задумчиво посмотрела на располневшую талию Валентины.

– Самое большое достижение – пятьдесят шестой размер, – кокетливо отчиталась Валя.

– А потом?

– Потом он меня бросил – и я похудела до сорок шестого. Чуть богу душу не отдала…

– Да, – промолвила озадаченно Варвара Сергеевна, – вот и непонятно, что лучше: любовь или когда разлюбили.

– Что тут думать? Любовь! Правда, невеста? – подмигнув задорным глазом, Валя посмотрела на Аню.

– Да.

– Тогда неси платье, смотреть буду.

– Это еще зачем? – удивилась Аня.

– Если надевается тяжело, тогда сначала платье наденем, а потом стоя будем голову приводить в порядок.

– Как это – стоя?

– Ну, ты стоишь, а сзади я на стуле или стремянке.

– Господи… Мама, Валя, не выдумывайте! Платье простое, как сарафан, ничего там сложного нет.

– Как – сарафан? – Валентина выронила ножницы.

– А вот так, – ответила ей Варвара Сергеевна. – Не захотела невеста пышных оборок и прочего.

– Вот. – Аня вынесла из своей комнаты платье-трапецию.

– Угу, – не зная, как отреагировать, промычала Валентина и добавила: – Но у меня на свадьбе будет по-другому. По-настоящему, в кружевах и оборочках. И со шлейфом. Обязательно со шлейфом. А теперь повесь на гвоздик свой белый халат, Анюта. И садись, будем стричься.

Аня на Валентину даже не обиделась. Ей вообще сейчас ничего не было страшно. Она чувствовала себя самой счастливой, самой любимой, самой красивой. Она себя таковой ощущала, и она была таковой на самом деле. Олег сейчас носится по Москве и наверняка чувствует то же самое.

– Не страшно?

– Что – не страшно? – очнулась расслабившаяся под умелыми руками мастера Аня.

– Не страшно замуж выходить? – Валентина уже принялась осторожно подравнивать Ане волосы на висках.

– А чего бояться надо? – не поняла Аня.

– А вдруг ты его не любишь? Не любишь, а замуж идешь – получается, и человека обманываешь, и сама мучиться будешь. А повернуть назад будет очень-очень сложно. Хоть и можно…

– Валь, мне кажется – люблю, – сказала Аня и засмущалась. Даже с матерью так открыто и прямолинейно она не говорила.

– Да, – вздохнула Валентина, – а вот мне пару раз казалось: ну все, это у нас точно любовь до гробовой доски! Но хорошо хоть вовремя успевала опомниться.

– Нет, мне даже не кажется, я уверена. – Аня решила перевести разговор: – Валь, заканчивай ты там мудрить, волос-то у меня – всего нечего, а мы затеяли прическу.

– Заканчивать рано, – безапелляционно заявила Валя. – Я сейчас укладывать буду, а ты сиди тихо. Расслабься. У тебя такой день тяжелый впереди.

– Вы с мамой словно сговорились, – вздохнула Аня. – И она об этом твердит со вчерашнего дня.

– Правильно. Вот я помню, когда первый раз замуж собралась…

И Валя принялась увлеченно переживать собственное прошлое. То она говорила громко, то чуть слышно и жарко шептала, то неожиданно взмахивала руками. Аня ее уже не слушала. Она отдалась своим мыслям и чувствам. Нервное возбуждение подталкивало ее вскочить, начать собираться, но она сдерживала себя, понимая, что глупо и бессмысленно нарядиться в свадебное платье и метаться в нем по квартире в ожидании начала собственной свадьбы. Словно специально оставалось немало времени для того, чтобы собраться с мыслями, подумать, повспоминать. Воспоминания – вот что лучше всего могло сейчас успокоить Аню. «У него была красивая спина. Точно. Я бы иначе и внимания не обратила тогда, в ванной, когда он занимался плиткой. Еще он был сдержан, немногословен, не то что Максим. На фоне Максима Олег выглядел старше, мужественнее, взрослее. И доверие к нему появилось какое-то сразу… – Аня улыбнулась про себя. – Женщины такие смешные, они, когда влюблены, могут напридумывать что угодно. Прямо как я сейчас. А на деле получается, что вся жизнь состоит из совпадений и счастливых случайностей. И еще из неудачных попыток изменить жизнь. Вот как моя попытка стать ученым-ветеринаром. Не будь ее, я бы и Олега не повстречала!» – думала Аня и старалась не открывать глаза. Вступать в разговор с Валей не хотелось. Состояние счастья – чрезвычайно хрупкая вещь.

– …Так вот, я и не спала полночи, а как заснула, так, не поверишь, кошмар за кошмаром снился, – раздавалось над Аниным ухом.

– А мне тоже сегодня сон снился… Только вот я не помню… Утром помнила, а сейчас – нет! – неожиданно всполошилась Аня. Ей захотелось во что бы то ни стало вспомнить сон.

– Это бывает. Как навертишься за ночь – такое снится, вроде все про жизнь настоящую, а внимательнее присмотришься – так как раз наоборот…

Валентина уже закончила работу, уже Варвара Сергеевна расплатилась с ней и на прощание положила ей в сумку коробку конфет и маленький флакончик духов, а Аня все рассеянно топталась в прихожей. Из головы не шел сон, который остался в памяти только намеком.

– Так и не могу вспомнить… Хоть застрелись, не могу…

– Господи, иди собирайся – еще столько надо вещей сложить, из Дворца мы сразу в ресторан поедем – туфли, шаль, не забудь мои лекарства…

– Да нет, надо вспомнить…

– Не беспокойтесь, само вспомнится. Когда уже не надо будет, тогда и вспомнится. – Валентина вдруг расчувствовалась и, стоя уже одной ногой в лифте, торопливо желала Ане и ее будущему мужу счастья, детей, денег.

Двери лифта уже почти закрылись, как Аня вдруг воскликнула:

– Лошадь снилась, лошадь! По траве бежала, в тучах или в темноте…

Услышала ли Валентина, что сказала Аня, было непонятно, через закрытые дверцы лифта, сквозь тихий рокот механизма в шахте, донеслись какие-то ее неясные слова.

– Аня, вот до чего жизнь доводит людей, которые бросили свою профессию! Лошади уже снятся. Давно тебе надо на работу выходить.

– Выйду. Только сначала выйду замуж.

Вадим и Юра приехали за час до назначенного времени. Варвара Сергеевна, уже почти готовая, с тщательной прической и в платье из атласной подкладки, встретила их раздраженным выговором:

– С вашей сестрой происходит что-то странное. Из нормального человека она превратилась в сумасбродку.

– Что, свадьба отменяется?! – радостно воскликнул Юра.

– Господи, ты не шути так, иначе твоя сестра съест и тебя, и меня, а Вадимом закусит.

– Где она? И что случилось?

– Она в ванной – смывает прическу, которая делала ей Валентина. Три часа тому назад, вот в этой комнате.

– А чем прическа была плоха?

– Сначала была всем хороша, но потом она надела платье – и обнаружилось несоответствие. Как она выразилась – неаутентичность эпохе.