От Верхних Таволог на соборе присутствовали: Васильев Варфоломей Иванович[12] – попечитель; Елфимов Роман Гаврилович; Назаров Пётр Саввич.

От Нижних Таволог: Заворохин Лука Андреевич – попечитель; Лизунов Кузьма Гаврилович.

От Малехонов (Сербишино): Коновалов Осип Максимович; Коновалов Савин Максимович.

От Ново-Башкарки: Пономарёв Никифор Александрович[13] – попечитель.

На Поместном соборе присутствовали трое начётчиков: Мягков Моисей Михеевич, Арапов Александрович Евстафьевич и Устьянцев Викул Изосимович. Мягков М.М. жил в Верхних Таволгах по ул. Кирова (Зеленая улица). Он был классный сапожник-обувщик, обучал сапожному делу таволжан. Его жена Пелагея Стафеевна – кликуша.

В процессе своей работы собор обращался к вопросу отношения старообрядцев к власти и происходящему в мире. Он открыто не формулировал своего отношения к происходящим событиям, но в выступлениях некоторых делегатов усматривались намёки о наступлении последних времён перед пришествием Антихриста. Опасения были не напрасными – последующие годы ярко доказали и продемонстрировали это.

Выбор места проведения собора был не случайным. Деревня Дрягунова находилась в географическом центре среди населённых пунктов, располагавшихся окрест и вблизи с Нижнетагильским и Невьянским заводами.

Местоположение деревни на правом берегу Нейвы было обособленным и несколько удалённым от больших дорог и в этом чувствовалось стремление организаторов собора – уйти из поля зрения новой власти, которую они опасались, но признавали. Впоследствии советская власть своими притеснениями верующих добилась того, что не удавалось сделать никому из предшественников-царей.

В тридцатые годы в часовню ходить стало опасно. В деревне проводилась подворная перепись, спрашивали, кто верующий, а по ночам кого-то увозили. Гонения на верующих усиливались, и храм закрыли, но с началом войны всё встало на «круги своя» и храм было позволено открыть. Трудно было народу в военное время, но каждый прихожанин находил силы и приходил в часовню, чтобы помолиться за воюющих и убиенных. Обряды брачения, крещения и отпевания усопших в войну не прекращали исполняться. После окончания Великой Отечественной Войны, когда отлегло, власти снова продолжили войну на другом фронте – идеологическом.

Часовня не устояла пред этим нашествием, и во 2-й половине 30-х годов оказалась закрытой и теперь уже – навсегда. Тут следует оговориться, что во время войны часовню разрешили открыть, и окончательно она была закрыта в 1947 году. Настоятелем в то время был Борисов Трифон Никитич. В 60-х годах её разломали под ноль. Удивлялись тогда все – без малого двести лет она простояла, а сохранилась полностью, лишь потемнев от времени. Умели строить таволжане!!!

Старообрядческая часовня

Новая старообрядческая часовня (рядом со зданием бывшей школы)

Часть материалов от разборки использовалась на строительстве общежития для работников Нижнетаволгинской школы, которое вскоре сгорело дотла от пожара. А часовенная утварь?… А намоленные веками, старинного письма иконы и распятия?.. Примечателен тот факт: две деревянные, оригинально и филигранно огранённые предками колонночки, поддерживающие крышу входного крыльца той разломанной часовни, подобрали и сохранили местные жители. Впоследствии они были переданы для новой часовни, возведённой в сквере бывшей красной школы, где и были использованы по старому предназначению.

Сейчас прихожане, посещающие эту часовню, проходят между колоннами так же, как проходили двести с лишним лет назад наши предки. Древлеправославная вера пока ещё живет, а значит, жизнь продолжается!

Таволожские старообрядцы у часовни, 2013 г.

За деревней, на взгорке, было выбрано место для мельницы. Уникальная, жерновая, она являлась гордостью и достоянием деревни. Домашние калачики или витушки из ржаной или пшеничной муки тутошнего помола, испечённые в русской печи умелыми хозяйками на сковороде или, ещё лучше, на капустном листе, не имели ничего себе подобного по аромату и вкусу. Но мельницы нет без мельника, а мельника без мельницы. Постоянно, чуточку «подтурахом», в сопровождении вислоухого пёсика по кличке Франко, тут обитал нерасторопный мельник Ефим Ильич Епимахов. Франко неотступно сопровождал его повсюду. Наученный хозяином несложным собачьим выходкам, он по команде: «Франко, служи!» садился «свечкой», согнув передние лапы по-заячьи, задорно смотрел по сторонам, развлекая тем самым посетителей.

Около мельницы, особенно летом и осенью, было оживлённо. Протекающая рядом речка, обширная поляна со смастерённой мельником изтележного колеса каруселью, привлекала деревенскую ребятню. Фантазии и проказы тут не знали границ. Играли в лапту, в муху, в попа-гонялу, курили (лишь бы дым шёл) всё, что придется: и «солдатиков», и мох, и листву. Между прудами, в омутках речки, даже малоопытным пацанам, забегаловкой-треуголкой или банками не трудно было наловить на добрую жарёху вкусных пескарей и налимов. Тут же в этих местах, по речке, устраивали (каждый свои) завязки, где весной, во время нереста ельца и чебака, ставили «морды». Дело по изготовлению морд хлопотное. Материалом для этого служили ивовые однолетние побеги – вицы, которые заготавливались ранней весной. Утопая в снежных сугробах, где на лыжах, где пешком, вязанки виц доставлялись домой. Хорошо, а главное, правильно, связать морду дано было далеко не каждому.

Верхние Таволги. Справа – мельница, слева – дом мельника. Начало 1960-х гг.

Со скоропостижной смертью мельника Епимахова, вскоре умерла и мельница. Никто не перенял умения обращаться с ней, не освоил технологии ремонта и оковывания жерновов. Исчезла в никуда деревенская кормилица.