Она приехала.

Мы дружим с ними до сих пор. Теперь они приезжают нечасто. Но на моей «Пиковой даме» были. Мы потом проговорили с ними всю ночь. Я достала костюмы отца из «Спартака» — они по-прежнему хранятся у нас в доме. Мы говорили, а его костюмы лежали рядом. слушали.

Брат Андрис привез мне из паломнической поездки в Иерусалим и на Афон среди многих святынь: чудный крестик с аметистами, освященный на Гробе Господнем, Иерусалимских свечей, еще и бумажную иконочку Целителя Пантелеимона из Свято-Пантелеимонова монастыря. И хотя я и отнеслась к ней с благоговением, тем не менее, поставив на столик у кровати, а потом, наверное, нечаянно смахнув, — забыла о ней.

И вот случилось, что я сильно простудилась. Жила я тогда одна, ухаживать за мной было некому. И тут знакомая посоветовала, как легко, залив из «носика» чайника в собственный нос воды с солью и йодом, можно моментально излечиться от простуды, что я и не преминула сделать. Но то ли этот способ лечения мне не подходил, то ли я что-то не поняла, только несколько капель воды стали путешествовать, как им вздумается, прошли по носоглотке, забрались куда-то внутрь и остановились около уха, но только с другой стороны, причиняя ужасную боль.

Ночь, позвонить некому, я одна. И вот я брожу по полутемной квартире и вою. Тут я и вспомнила про иконочку Целителя, стала отыскивать ее и, действительно, нашла завалившейся за прикроватный столик. Достала, смахнула пыль и, повалившись на кровать, прижимая ее к несчастному уху, горячо зашептала: «Помоги, помоги!»

Дальше происходило следующее: почему-то пришла мысль, что надо забраться под одеяло и сильно пропотеть, что я и сделала (уже не выпуская образ из рук). Потом — что надо погримасничать! Я строила невероятные рожи (кто бы это видел!), пытаясь таким странным образом сдвинуть злосчастные капли! Так прошло несколько часов: я снова разогревалась под одеялом и снова корчила рожи. К пяти часам утра то, что причиняло такую адскую боль, качнулось и выскочило на ладонь, оказавшись прозрачной каплей соленой воды. Я посмотрела на образ Целителя, который всю ночь так и не выпустила из рук. Он чуть намок, но взор святого был спокоен и серьезен. Прижала его к губам, груди, потом в изнеможении откинулась на подушки и прошептала: «Спасибо».

Так мы познакомились.

Прошло время. Я нажала на кнопку выключателя телевизора и услышала репортаж о пребывании в столице мощей Целителя Пантелеимона и о том, что в эти дни честная Глава находится в Елоховском кафедральном соборе. Прослушала все без особого энтузиазма, но услышала. На следующий день было Первое мая.

Проснулась не рано, вспомнила про вчерашнее сообщение и подумала: «Может, съездить? Наверное, в праздничный день народу будет немного». Делать было нечего, я села в машину и приехала на Басманную улицу. Подойдя к храму, увидела очередь, которая тянулась через весь прилегающий к собору сквер. Я была очень апатична. Как-то лениво припарковала машину, лениво подошла и встала в конец очереди, размышляя: «Нет, ну, конечно, я не собираюсь тут стоять». Какой-то голос внутри меня спросил: «А зачем же ты здесь?» Я ответила: «Ну-у, постою немного. Так просто.»

Я встала в очередь. Был шестой час пополудни. Время шло. Мы почти не двигались. Стала приглядываться к лицам. Никого из «интеллигенции», все «из простых», но хорошие, открытые лица. Где-то рядом вслух читали акафист, постепенно окружающие стали присоединяться и уже хором пели, я тоже. Потом вдруг ко мне обратились: «Вы давно стоите. Вон на лавочке есть место, отдохните».

Я была поражена, что здесь думают друг о друге. Кто-то говорил: «Я иду к метро, не надо ли кому-нибудь купить воды, бутербродов?» Через какое-то время я поняла, что уйти не могу: мы все, стоящие в этой очереди, стали чем-то одним. И это было ХОРОШО!

Мы стояли уже пять часов. Было начало двенадцатого, и вдруг пробежала волна испуга: «В двенадцать часов должны закрыть доступ к мощам, а вдруг мы не пройдем? Что тогда?» Было много приезжих, которым некуда было идти. Как эхо проносилось: «А разрешат ли ночевать в храме?» Стало холодно, грелись как могли, передавая друг другу теплые вещи. Мы не знакомились. Зачем? Мы и так были братья и сестры во Христе! Доступ не прекратили. И вот в первом часу ночи, когда поднимались по ступеням Елоховского собора и приближались к распахнутым дверям, кто-то в толпе сказал: «Как долго стояли, но как хорошо прошло время!» Это было так верно!

Когда очередь уже «внесла» меня внутрь храма и вдали засверкал золотом ковчег с Главой Целителя Пантелеимона, какой трепет переполнял душу! Сколько волнения, любви, благодарности и надежды было в сердце! Я вдруг поняла, что он, знакомый мне заочно, пригласил меня, недостойную, на встречу. И стоять можно было не шесть часов, а сколько угодно, потому что мера благодати, получаемой там, была огромной. Ты только приходи и бери. Хотя и было это только мгновение. Рядом с ковчегом звучали голоса: «Проходите, проходите, не задерживайтесь!»

Вышла из храма ошеломленная. Ошеломленная встречей, общением, духовными переживаниями. Кажется, я ничего не просила, но была потрясена осознанием того, что ТО мое давнее внутреннее «знакомство-призыв» было поводом к тому, что меня пригласили на встречу, вразумили, обласкали и одарили.

Дар — это то, что дается ни за что, чаще всего как аванс, просто так, от щедрости и от снисхождения к нашей немощи.

Сколько себя помню, я всегда влюблялась.

Влюблялась в киногероев, в таинственных персонажей, рожденных моей фантазией, в певца Клифа Ричарда, в Володю Васильева или его ярко-желтый тренировочный костюм, я точно не помню. И я кокетничала. Как-то отец сказал: «Нельзя кокетничать со всеми. Если ты захочешь проявить к кому-то особое отношение, этого можно просто не понять». Он был прав.

Со временем влюбленности остались в прошлом и уступили место семье. И тут у нас появился общий «кумир-любимчик». Им оказался британский актер Колин Ферт, вернее, его персонаж Дарси из фильма «Гордость и предубеждение».

Мы с мужем смотрели шестичасовую картину уже не в первый раз, когда к нам заглянула соседка Валентина и, присоединившись к просмотру, взялась отпускать игривые замечания по поводу происходящего на экране и нашего отношения к этому.

— Дорогая, — сказал мой муж, — это не надо комментировать, это надо смотреть и пускать слюни.

Маршрут нашего зимнего путешествия был: Ярославль, Кострома, Суздаль. Рынок в Костроме показался нам достопримечательностью. На наш припаркованный к обочине новенький «Крайслер» неодобрительно косилась компания бритоголовых мужчин в «трениках» и кожаных куртках. Нас это не испугало, и мы окунулись в ряды зимнего базара с сушеными связками белых грибов, солеными огурцами и шерстяными носками грубой вязки.

И где-то между кислой капустой и китайским трикотажем, на прилавке «прессы», я увидела номер журнала «7 дней» с Колином Фертом на обложке. Сделав крутой поворот, я остановилась, не отрывая взгляда от улыбающегося Дарси.