10 тех самых, маленьких сырков, ну ты знаешь каких,

4 буханки хлеба,

1 / 2 килограмма сыра, 1 килограмм масла,

1 пачку спичек,

10 плиток шоколада из тех, что по 50 эре за каждую,

одну 10-литровую банку бензина на складе,

2 пакета какао,

2 пакета сухого молока,

1 килограмм сахарного песку,

5 пакетиков жевательной резинки,

10 коробочек с таблетками сухого спирта.

И возможно, кое-что еще, сейчас я точно не помню. Я понимаю, что ты сердишься, но если бы ты знал, что произошло, ты бы не сердился. Скажи дяде Лисандеру и папе Андерса, чтобы они не беспокоились. Будь добр, не сердись, может, я не всегда был хорошим сыном… Да, но лучше мне на этом закончить, а не то я расплачусь.

Большой привет маме. Калле.

Ты ведь не сердишься, верно?»

В ту ночь Ева Лотта спала беспокойно и проснулась со смутным ощущением того, что предстоит нечто неприятное. Она боялась за Андерса и Калле - как там у них дела и как обошлось с бумагами профессора? Неизвестность была невыносимой, и она решила атаковать Никке, как только он явится с завтраком. Но когда Никке наконец явился, у него был такой злобный вид, что Ева Лотта чуточку заколебалась. Расмус весело прощебетал: «Доброе утро!», но Никке не обратил на него никакого внимания и подошел прямо к Еве Лотте.

- Ах ты, маленькая ведьма! - сурово произнес он.

- Что это с тобой? - спросил Ева Лотта.

- Сильна ты врать, - продолжал Никке. - И не совестно тебе? Разве ты не говорила шефу, когда он тебя допрашивал, что никого с тобой не было в ту ночь, когда ты забралась в наш автомобиль?

- Ты хочешь сказать, в ту ночь, когда вы похитили Расмуса? - спросила Ева Лотта.

- Да, ту, когда мы… эх, иди к черту, - выругался Никке. - Разве ты не сказала тогда, что никого с тобой не было, а?

- Ну, сказала.

- И наврала? - настаивал Никке.

- Это почему? - спросила Ева Лотта.

- Это почему? - передразнил ее Никке, побагровев от злости. - Да потому! С тобой еще было двое ребят, признавайся!

- Да, были, представьте себе, были, - заявила довольная Ева Лотта.

- Ага, это были Калле с Андерсом, - объяснил Расмус. - Потому что они с Евой Лоттой участвуют в войне Алой и Белой Розы. И я тоже стану Белой Розой, вот!

Но Ева Лотта внезапно похолодела от страха. Означали ли слова Никке, что Калле с Андерсом схвачены? В таком случае все пропало. Она понимала, что ей немедленно нужно узнать об этом, - ни одной минуты неизвестности ей не выдержать.

- Откуда ты вообще знаешь, что кто-то был со мной? - как можно равнодушней спросила она.

- Да эти проклятые сопляки стянули те самые бумаги, которые были нужны шефу, прямо у него под носом, - сказал Никке, злобно уставившись на нее.

- Ура! - закричала Ева Лотта. - Ура, ура!

- Ура! - вторил ей Расмус. - Ура!

Никке повернулся к мальчику - в глазах его была печаль, печаль и страх.

- Да, кричи, кричи пока, - пробормотал он. - Думаю, ты скоро разучишься кричать «ура». Когда они явятся и увезут тебя за границу.

- Что ты сказал?! - воскликнула Ева Лотта.

- Я сказал, что они явятся и увезут Расмуса за границу, вот что я сказал. Завтра вечером прилетит самолет и заберет его.

Ева Лотта судорожно глотнула. Затем внезапно закричала и ринулась прямо к Никке. Сжав кулаки, она набросилась на него. Она лупила его изо всех сил и кричала:

- Стыд! Позор! О, какие вы гнусные - идиотские старые киднэпперы!

Никке не стал защищаться. Он позволил ей бить себя. Он только молча сидел на стуле и внезапно показался ей очень усталым. Да, и он ведь ночью совсем не спал!

- Лучше бы эти чертовы ребята не совались в чужие дела, - сказал он. - Получил бы шеф свои бумаги, из-за которых он поднял столько шума, и со всеми бедами было бы покончено!

Расмус между тем успел обдумать слова Никке о том, что он полетит за границу. Он взвесил обе представившиеся ему возможности. Что лучше - лететь на самолете или стать Белой Розой? Основательно все продумав, он объявил свое решение:

- Не-а, Никке, - заявил он, - я не собираюсь лететь за границу, потому что я стану Белой Розой.

Забравшись на колени к Никке, он довольно подробно объяснил, как это будет замечательно. И о том, как издают воинственный клич и как крадутся по ночам и сражаются с Алыми. Необходимо, чтобы Никке понял прелесть этой удивительной, полной приключений жизни Белых Роз. Ведь Никке должен понять, что он, Расмус, не может уехать за границу.

Но когда он кончил свою речь, Никке лишь мрачно покачал головой и сказал:

- Да нет, малыш, не бывать тебе Белой Розой. Слишком поздно!

Тут Расмус соскользнул с его колен, отошел в сторону и сказал:

- Фу, балаболка, какой ты глупый. Я точно стану Белой Розой, ясно тебе?

Кто-то позвал Никке, и он направился к двери.

Расмус, увидев, что он уходит, понял: надо поспешить, если он хочет получить ответ на вопрос об одном деле, о котором ему хотелось узнать.

- Эй, Никке, - сказал он. - А если сплюнуть с самолета, сколько понадобится времени, чтобы плевок попал на землю?

Никке обернулся и огорченно посмотрел на оживленное лицо мальчика.

- Не знаю, - серьезна ответил он. - Можешь сам попробовать завтра вечером.

Ева Лотта сидела на диване и думала. Кусая прядь своих белокурых волос, она отчаянно думала. И пришла к выводу, что надежды нет. Как она, запертая в этой клетке, сможет помешать им посадить Расмуса в самолет и увезти его за границу? И что за коварный план у этого Петерса? Скорей всего, решила Ева Лотта, потеряв всякую надежду получить эти бумаги, он задумал принудить профессора снова произвести все расчеты и забрать для этого его с собой в какую-нибудь лабораторию за границей. А Расмуса взять в качестве заложника. Бедный маленький Расмус, до сих пор его не коснулась никакая беда, но что будет с ним среди множества бандитов за границей? Ева Лотта представила себе, как профессор сидит за столом и что-то изобретает, а в это время тюремщик заносит плеть над Расмусом и кричит профессору: «Изобретай скорее, а не то…»

Это было мучительное зрелище, и Ева Лотта тихонько застонала.

- Чего ты пищишь? - спросил Расмус. - И почему не приходит Никке и не ведет меня на берег, чтоб я мог пускать лодочки из коры?

Ева Лотта стала напряженно думать, и в ее голове медленно зарождалась идея. Когда идея окончательно созрела, девочка проворно подбежала к Расмусу.