— Великолепно, — сказала я и протянула ладони к огню. — Спасибо, что привез меня сюда.

— Спасибо тебе, что позволила мне сделать это, — ответил он, придвигая свой стул ближе ко мне.

Мы с Беном обсуждали наши жизни и нашу работу. Мы говорили о прошлых отношениях и наших семьях. Мы говорили о куче всяких вещей, только не о сексе, и все же именно секс все больше и больше занимал мои мысли.

Плечи Бена натягивали ткань черной рубашки. Он закатал рукава почти до локтей, открывая руки и запястья, тонкие, но крепкие, угловатые, но изящные. Когда я смотрела на них, мне хотелось, чтобы они прикоснулись ко мне. Мне хотелось, чтобы они подняли меня.

— Сегодня вечером ты великолепно выглядишь, — сказала я Бену, намазывая масло на хлеб. Я старалась говорить непринужденно. У меня не было привычки одаривать комплиментами мужчин, и я не знала, как сделать это без раболепия. — Эта рубашка очень тебе идет.

— Спасибо большое! — Улыбка Бена стала шире. — Спасибо.

Он опустил глаза и улыбнулся еще шире. Он выглядел смущенным.

— Ты краснеешь? — поддразнила я его.

Бен покачал головой.

— Ну… да. — Он поднял на меня глаза. — Мне неловко признаться в том, что я поехал в «Гэп» и купил эту рубашку для нашего свидания.

Я засмеялась.

— Еще до того, как ты позвонил мне?

— Ага. Я знаю, это звучит очень глупо. Но я просто… Я хотел хорошо выглядеть для тебя. Мне хотелось сделать этот вечер особенным, и, откровенно говоря, ни одна из моих рубашек не выглядела достаточно хорошо для этого.

— Ты нереальный, — прошептала я.

— Прошу прощения?

— Ты просто… Ты не настоящий. Какой парень будет таким искренним? И таким честным? Ни один мужчина ни разу не покупал новую рубашку только для того, чтобы отвести меня куда-нибудь и произвести впечатление.

— Может, ты просто этого не знаешь! — сказал Бен.

Подошел официант, чтобы принять заказ. Я заказала пасту. Бен выбрал стейк. И я поняла, что он будет настаивать на том, чтобы заплатить за ужин. Мы оба это знали. Я не собиралась заказывать ничего экстравагантного за его счет, и если бы он действительно думал, что я заплачу, то не стал бы заказывать ничего экстравагантного за мой счет.

После ухода официанта я вернулась к нашему разговору:

— Да, точно. Я об этом не знаю, но ни один мужчина никогда не говорил мне такого.

— Ну, разумеется. Только идиот признался бы в этом. Слишком очевидно, что ты мне нравишься. Мне надо об этом призадуматься.

— Нет-нет, пожалуйста, не меняйся. Это удивительное чувство.

— Когда ты кому-то нравишься? — спросил он, беря кусок хлеба и ломая его пополам. Одну половинку Бен целиком бросил в рот. Мне понравилось, что ради меня он купил новую рубашку, но не стал деликатничать с едой в моем присутствии. Было ясно, что даже если ему хотелось предложить мне свою лучшую версию, он все равно собирался оставаться самим собой.

— Да, когда ты кому-то нравишься. И когда тебе кто-то сильно нравится. Когда ты нравишься тому, кто очень нравится тебе, если говорить точнее.

— У тебя ощущение, что все происходит слишком быстро? — спросил Бен. Это поразило меня. Понятно, что я думала об этом и обсуждала это с Аной, но если Бен тоже чувствовал, что все происходит слишком быстро, то… Не могу сказать наверняка, чего я боялась. Я только знала, что даже если все идет слишком быстро, я не хотела, чтобы это движение замедлилось.

— О! Гм. Правда? Ты об этом думал? — Я подняла на него глаза, пытаясь говорить беззаботно и беспечно. Думаю, это сработало.

— На самом деле нет, — прозаично ответил Бен. У меня отлегло от сердца. — Я думаю, что ты и я… просто… Да, мы двигаемся быстро, но в ритме, который нами обоими ощущается как естественный. Верно?

Я кивнула, и он продолжил говорить:

— Хорошо. Поэтому я не вижу в этом проблемы. Я просто хотел убедиться в том, что я не слишком сильно давлю на тебя. Потому что я не хочу давить на тебя. Я все время сдерживаю себя, но все равно продолжаю это делать. Я обычно человек сдержанный, но я просто… не могу быть сдержанным с тобой.

Я почувствовала себя как масло в микроволновке. У меня не осталось сил быть неприступной и скромной, какой полагалось быть на такой ранней стадии развития отношений.

— Мы сошли с ума? — спросила я. — У меня такое чувство, словно ты не похож ни на одного человека из тех, кого мне довелось встретить, и сегодня я думала о тебе весь день. Я… едва знаю тебя, и все же я скучаю по тебе. Это безумие, верно? Думаю, меня тревожит то, что если мы погрузимся друг в друга с такой быстротой, то мы выгорим. Что-то вроде острой романтической стадии.

— Что-то вроде сверхновой?

— Гмм?

— Это звезда или, вернее, взрыв такой мощности, что он может выделять такое же количество энергии, как и солнце за весь период своего существования. Но это происходит за два месяца, а потом эта звезда умирает.

Я засмеялась.

— Точно, — согласилась я. — Именно это я и имела в виду.

— Что ж, я думаю, что это оправданная тревога. Я не хочу, чтобы наши отношения развивались с такой скоростью, чтобы мы все втоптали в землю. Я не уверен, что это возможно, но лучше действовать осторожно, чем потом пожалеть. — Бен задумался, прожевывая кусок хлеба. Когда он закончил, у него уже был план. — Как тебе такое? Давай дадим срок нашим отношениям… скажем, пять недель. Мы сможем видеться так часто, как нам захочется, но никто не может поднимать ставку. Мы можем заранее договориться, что не будем слишком увлекаться. Давай просто наслаждаться обществом друг друга и не беспокоиться о том, быстро ли это, медленно ли это или еще что-нибудь. И тогда через пять недель мы сможем решить, сумасшедшие мы или нет. Если к концу этого срока мы оба окажемся на одной и той же странице, замечательно. А если мы за пять недель перегорим или окажется, что мы не монтируемся, что ж, мы потратим впустую только пять недель.

Я засмеялась:

— Монтируемся?

— Я не смог подобрать другого слова.

Я все еще смеялась, когда он смотрел на меня, немного смущенный.

— Я могу назвать около десяти подходящих слов, — сказала я и тут же вернулась к предмету нашего разговора. — Ладно. Никакого движения вперед. Никаких рассуждений на тему того, что мы двигаемся слишком быстро. Только наши отношения. Звучит отлично. Никаких сверхновых.

Бен улыбнулся, и мы чокнулись.

— Никаких сверхновых.

С минуту мы молчали, потом я нарушила молчание:

— Мы тратим наши пять недель и ведем себя тихо. Мне нужно знать о тебе больше.

Бен взял еще один кусок хлеба и намазал его маслом. Я обрадовалась тому, что напряженность исчезла. Кажется, разговор стал для него достаточно обыденным, чтобы намазать масло на хлеб. Он откусил кусок.