— Я… — начала я, не уверенная в том, прилично ли в подобной ситуации заводить светскую беседу или лучше перейти прямо к делу. Как можно перейти прямо к делу, если речь шла об останках моего мужа? Об останках ее сына?

— Я встречалась с мистером Павликом сегодня утром. — Это показалось мне достаточно откровенным.

— Хорошо, — ответила Сьюзен, прислоняясь к дивану. Она не села сама. Не предложила сесть мне. Она не хотела, чтобы я задерживалась надолго, но я не знала, как сделать такой разговор коротким. Я решила действовать напрямик.

— Бен хотел, чтобы его похоронили. Я думала, что мы это обсудили, — сказала я.

Она слегка небрежно изменила положение тела, как будто этот разговор не имел для нее большого значения, как будто он не пугал ее так, как пугал меня. И я поняла, что у нее нет ни малейшего намерения выслушать меня. Ей и в голову не приходило, что будет не так, как хочет она.

— Ближе к делу, Элси, — поторопила меня Сьюзен и провела руками по длинным каштановым волосам. В них проглядывала седина, едва заметная, если не смотреть на нее так пристально, как смотрела я.

— Мистер Павлик говорит, что тело Бена будет кремировано.

— Да. — Сьюзен кивнула, не давая никаких объяснений. Ее беспристрастный тон, лишенный эмоций, страданий, боли, начал выводить меня из себя.

— Бен не этого хотел, Сьюзен. Говорю вам, он не этого хотел. Неужели это не имеет для вас никакого значения? — спросила я. Я пыталась вести себя уважительно по отношению к матери мужчины, которого я люблю. — Вас не волнует то, чего хотел Бен?

Она скрестила руки на груди и переступила с ноги на ногу.

— Элси, не надо рассказывать мне о моем сыне, ладно? Я его вырастила. Я знаю, чего он хотел.

— На самом деле вы не знаете. Вы не знаете! Мы с ним говорили об этом два месяца назад.

— А я говорила с ним об этом на протяжении всей его жизни. Я его мать. Это не я случайно встретилась с ним за несколько месяцев до смерти. За кого, черт подери, ты себя принимаешь, чтобы говорить мне о моем сыне?

— Я его жена, Сьюзен. Я не знаю, как иначе сказать об этом.

Фраза оказалась неудачной.

— Я никогда о тебе не слышала! — воскликнула Сьюзен, всплеснув руками. — Где свидетельство о браке? Я тебя не знаю, а ты стоишь тут и пытаешься диктовать мне, что делать с останками моего единственного ребенка? Оставь меня в покое, серьезно. Ты всего лишь примечание в жизни моего сына. Я его мать!

— Я понимаю, что вы его мать…

Она чуть наклонилась вперед, прерывая меня, ее палец указывал на мое лицо. Сдержанность ушла из ее тела, с лица сползло самообладание.

— Послушай меня. Я тебя не знаю, и я тебе не верю. Но тело моего сына будет кремировано, Элси. Точно так же, как тело его отца и тела его дедушки и бабушки.

— Вы доверили это мне, Сьюзен! Вы не смогли справиться с этим и сбросили это на меня! Сначала вы попытались не дать мне забрать его бумажник и ключи. Кстати, это ключи от моего собственного дома. Потом вы неожиданно изменили решение и свалили все на меня. А потом, когда я попыталась этим заняться, вы попытались контролировать все из-за кулис. Вы даже не уехали из Лос-Анджелеса. Вам незачем оставаться в этом отеле, Сьюзен. Вы можете уехать обратно в округ Ориндж и быть там к ужину. Почему вы все еще здесь? — Я не дала ей шанса ответить. — Вы хотите мучить себя, потому что Бен не сказал вам, что женился? Тогда делайте это! Мне все равно! Только не надо этих метаний туда-сюда. Я этого не вынесу.

— Мне абсолютно все равно, что ты можешь вынести, Элси, — сказала Сьюзен. — Хочешь верь, хочешь нет, но меня это не волнует.

Я постаралась напомнить себе, что у этой женщины горе. Эта женщина потеряла последнего члена своей семьи.

— Сьюзен, вы можете пытаться отрицать все, что вам угодно. Вы можете думать, что я безумная женщина, которая вам лжет. Вы можете цепляться за идею, что ваш сын никогда бы не сделал ничего без вас, но это не изменит того факта, что я вышла за него замуж, и он не хотел, чтобы его кремировали. Не предавайте его тело огню только потому, что ненавидите меня.

— У меня нет к тебе ненависти, Элси. Я просто…

Наступила моя очередь прервать ее:

— Нет, вы ненавидите меня, Сьюзен. Вы ненавидите меня потому, что для ненависти осталась только я. Если вы думали, что вам удалось это скрыть, то вы ошибались.

Свекровь уставилась на меня, а я на нее. Не знаю, что придало мне храбрости быть честной. Я не из тех, кто может прямо смотреть в глаза. И все же я выдержала ее взгляд. Мои губы сжались, напряглись, брови сдвинулись. Возможно, она думала, что я собираюсь развернуться и уйти. Не знаю. Ей потребовалось столько времени, чтобы заговорить, что нарушение тишины было почти пугающим.

— Даже если все так, как ты говоришь, — начала она, — даже если вы поженились, и свидетельство о браке уже в пути, и ты была любовью его жизни…

— Я была, — прервала я ее.

Сьюзен меня не слушала.

— Но как долго ты была за ним замужем, Элси? Две недели?

Я с трудом пыталась сначала вдохнуть, а потом выдохнуть. Я чувствовала, как в моем горле растет комок. Я чувствовала, как в голове пульсирует кровь. Она продолжала:

— Едва ли две недели хоть что-то доказывают.

Я подумала о том, чтобы выйти и оставить ее одну. Этого она хотела. Но я этого не сделала.

— Хотите узнать еще кое-что о вашем сыне? Он бы разозлился, увидев, что вы делаете. У него было бы разбито сердце, и он бы разозлился.

Я вышла из ее номера, не попрощавшись. Идя к двери, я обернулась и увидела грязное пятно размером с мою ступню на ее белоснежном ковре.

Два часа спустя мне позвонил мистер Павлик и сказал, что похоронами занимается Сьюзен.

— Похоронами? — переспросила я, не уверенная в том, что он не ошибся.

После паузы он подтвердил:

— Похоронами.

Мне бы хотелось ощутить это как победу, но не получилось.

— Так что мне нужно сделать? — спросила я.

Мистер Павлик откашлялся, и его голос зазвучал напряженно:

— Гм, я не думаю, что от вас что-то требуется, Элси. Миссис Росс сейчас у меня, и она решила обо всем позаботиться.

Я не знала, как к этому отнестись. Я чувствовала усталость. Только усталость.

— Хорошо, — сказала я. — Спасибо. — Я закончила разговор и положила телефон на стол в столовой.

— Сьюзен исключила меня из подготовки к похоронам, — объяснила я Ане. — Но она решила его похоронить. Не кремировать.

Ана посмотрела на меня, не зная, как реагировать.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо? Да, это хорошо. — Это хорошо. Его тело в безопасности. Я сделала что смогла. Почему же мне было так грустно? Я не хотела выбирать гроб. Я не хотела выбирать цветы. И все же я что-то потеряла. Я потеряла часть Бена.