— Ты действительно собираешься заняться этим сегодня утром или нет? — спросила я.

Она положила блин на другую тарелку. Я оценила это как знак того, что его Ана съест сама. Если бы этот блин был для меня, она бы положила его в мою тарелку, верно?

— Я не хочу на тебя давить. Я просто думаю, что чем дольше ты это откладываешь, тем неприятнее тебе будет это делать. Твои родители, какими бы трудными ни были ваши отношения, должны узнать, что случилось с тобой в последние несколько дней.

— Пожалуй, да, — согласилась я. Ана была права. Она села рядом со мной и принялась за блин. Намазала его сливочным маслом и кленовым сиропом. Я поразилась тому, что у нее сохранился аппетит в такое время, что у нее сохранились ощущения вкуса и удовольствия.

Я вытерла подбородок и отложила салфетку.

— Кому, по-твоему, я должна позвонить первому? Давай покончим с этим дерьмом.

Ана отложила вилку.

— Ты моя умница! Ты берешь жизнь за яйца.

— Не уверена, что это так. Я просто хочу разделаться со всей этой ерундой, чтобы можно было уйти в спальню и проплакать остаток дня.

— Но ты пытаешься! Ты стараешься изо всех сил.

— Думаю, да, — ответила я, схватила телефон и посмотрела на нее, вопросительно подняв брови. — Итак?

— Сначала позвони на работу. Этот разговор будет не самым трудным. Только логика, никаких эмоций.

— Мне нравится, что ты думаешь, будто в разговоре с моими родителями могут присутствовать эмоции.

Я набрала номер, послышались гудки. Ответила женщина. Я ее узнала, это была Нэнси. Мне нравилась Нэнси. Я считала Нэнси замечательной женщиной, но как только она сказала: «Библиотека Лос-Анджелеса, отделение Фэрфакс, справочная, чем я могу вам помочь?», я повесила трубку.

ЯНВАРЬ

Библиотека была закрыта для посетителей в честь Дня Мартина Лютера Кинга[7], но я согласилась поработать. В выходные библиотека выдержала нашествие вандалов. Вероятно, это были ученики старших классов или малолетние бунтари. Они вывели из строя весь отдел мировых религий: сбросили книги с полок на пол, спрятали их в других отделах и под столами. Они переставили оставшиеся тома без всякого порядка.

Мой босс Лайл был убежден, что это был своего рода террористический акт, целью которого было заставить нас в библиотеке действительно задуматься о роли религии в современной системе власти. Я придерживалась той точки зрения, думая, что эта акция была лишь безобидным дурачеством. Отдел мировых религий располагался ближе всего к дальней стене, вдали от взглядов сотрудников. За несколько лет работы в библиотеке я несколько раз заставала в библиотеке целующиеся парочки, и каждый раз они оказывались в отделе мировых религий.

В тот день больше никто не работал, но Лайл пообещал мне выходной в другой день, если я выйду на работу и приведу в порядок отдел мировых религий. Сделка мне показалась выгодной, и так как Бен в любом случае собирался в этот день работать, я согласилась. Мне нравится расставлять книги по алфавиту, что, как я понимаю, не имеет никакого смысла, но это правда. Я люблю определенность, порядок. Такие вещи редкость в гуманитарных науках. Это преимущество естественных наук. Поэтому я всегда любила алфавит и десятичную классификацию Дьюи[8] за то, что они являются объективными стандартами в субъективном мире.

В библиотеке очень плохо ловит мобильный телефон, поэтому я провела пугающе тихий день наедине со своими мыслями.

Около трех часов, когда выяснилось, что я почти навела порядок в отделе мировых религий, послышался звонок городского телефона. Несколько раз до этого я игнорировала звонки, но сейчас я почему-то побежала ответить.

На работе я редко отвечаю на звонки, обычно занимаюсь посетителями, подбираю документы или работаю над более крупными проектами для библиотеки. Поэтому, сняв трубку, я осознала, что у меня совершенно выскочило из головы то, что мне следовало сказать.

— Алло? — произнесла я. — Ох. Библиотека Фэрфакс, Лос-Анджелес. Ой, нет. Публичная библиотека Лос-Анджелеса, Справочный филиал. Филиал Фэрфакс, справочная.

Проговорив все это, я вспомнила, что мне в первую очередь, вообще незачем было отвечать на звонок и ставить себя в неловкое положение.

И тут на другом конце провода я услышала смех.

— Бен?

— Ух-ух, Фэрфакс. Справочная. Уф. — Он все еще смеялся надо мной. — Ты самая забавная из всех людей, живших на земле.

Я тоже засмеялась, испытывая облегчение оттого, что оказалась в неловком положении только перед Беном, но смущенная тем, что оказалась в неловком положении именно перед Беном.

— Чем ты занимаешься? Я думала, ты сегодня работаешь?

— Я работал сегодня. Но полчаса назад Грег решил отпустить нас по домам.

— О! Замечательно. Ты мог бы заехать сюда за мной. Я закончу приблизительно минут через двадцать. Ой! — Мне в голову пришла отличная мысль. — Мы можем пойти на счастливый час! — Я никогда не уходила с работы в такое время, чтобы попасть на счастливый час, но идея всегда интриговала меня.

Бен рассмеялся:

— Звучит замечательно. В общем-то, именно поэтому я и звоню. Я на улице, рядом.

— Что?

— Ну не совсем рядом. Чуть ниже по улице. Мне придется пройтись пешком, чтобы добраться до твоей работы.

— О! — Я была возбуждена тем, что увижу Бена с минуты на минуту, а через полчаса буду пить с ним двухдолларовое бочковое пиво. — Подходи к боковой двери. Я ее открою.

— Отлично! — откликнулся Бен. — Буду через пять минут.

Я направилась к боковой двери, пройдя мимо стола выдачи книг и передней двери. Я порадовалась тому, что сделала это, когда услышала стук в главную дверь и увидела мистера Каллахана. Он стоял, печальный и смущенный, прикрывая руками глаза и вглядываясь в стекло.

Я подошла к двери и распахнула ее. Дверь была автоматическая, ее отключили на выходные, поэтому открыть ее было трудно. Но мне удалось приоткрыть ее так, чтобы впустить мистера Каллахана. Он схватил меня за руку своими трясущимися, похожими на бумажные носовые платки пальцами и начал меня благодарить.

— Да ничего страшного, мистер Каллахан, — ответила я. — Я собиралась уйти через десять минут. Библиотека закрыта. Но вы ведь что-то хотели?

— Закрыта? — переспросил старик, сбитый с толку. — С какой стати?