Васильев стоял молча, Синеватый слушал, не перебивая, рисуя какие-то каракули на чистом листке для заметок.

– Ладно, – наконец сказал он. – Этот вопрос я сам решить не могу. Надо заручиться поддержкой там!

Он указал пальцем в потолок, как будто рассчитывал найти поддержку на чердаке.

– Идите, работайте. Если поступит команда, будем прорабатывать ваш вариант. Не поступит, значит, действуете в обычном режиме – рапорт, план реализации, моя резолюция. А этот разговор навсегда забыт! Все ясно?

– Так точно! – ответил Васильев.

– Ясно, товарищ полковник! – кивнул Степанов.

– Свободны! – Синеватый снова надел очки, и лицо сразу построжало.

В приемной сидели и нетерпеливо поглядывали на часы шесть начальников отделов. Они удивленно уставились на «Американцев», а у подполковника Боброва даже челюсть отвисла от удивления. Неприятного удивления.

Под обжигающими взглядами руководителей «Американцы» сняли с вешалки свои шляпы и вышли в коридор.

– Теперь Бобер развоняется, – сказал Степанов. – Что ему говорить будем?

– По ходу сориентируемся, – ответил Васильев. – Если наш план утвердят, то Синеватый посадит его на цепь. А если нет… Тоже посадит на какое-то время…

– А как ты думаешь, утвердят?

– Скорей всего. Против такого бабла они не устоят. Особенно, когда головы за них подставляют другие…

* * *

После визита к начальнику «Американцы» на машине Степанова поехали «колоть» Хвостов.

– Надо им холоду напустить, – сказал по дороге Васильев. – Будто одного инкассатора взрывом убило. Или лучше двух… На «мокрые» дела быстрее лопаются…

– Смотря кто, – буркнул Степанов. – Этим по барабану, хоть всех перемочили! Их самих в расход пускать надо…

– Раз при захвате не шлепнули, то потом уже бесполезняк… Суд у нас понимающий, закон гуманный…

– А в СИЗО сколько несчастных случаев бывает и скоропостижных жмуриков?

– Это не так просто, тут надо, чтобы кто-то «молился»[4], причем основательно! Да и то, сейчас на такое вряд ли кто-то подпишется. Гайки-то конкретно позакручивали. Я вот о чем думаю: почему для бандюков, взяточников и расхитителей поголовная гуманизация, а для нас сплошные устрожения да устрашения? Это наведение дисциплины или что-то другое?

Степанов не ответил. Так в молчании они и добрались до цели своей поездки.

Богатяновская тюрьма была построена еще до революции, на окраине Тиходонска, потом город разросся, обошел мрачное здание с зарешеченными окнами, и она оказалась в самом центре. За более чем вековую жизнь кто только не томился за ее толстыми стенами! Вольнодумцы и революционеры, потом сажавшие их жандармы, городовые и судейские, потом красные, потом белые, потом сажавшие их комиссары и чекисты, потом те, кто сажал этих комиссаров и чекистов, потом те, кто сажал следующее поколение комиссаров и чекистов, потом мнимые «заговорщики» – жертвы сталинского «красного колеса», потом партизаны и подпольщики, воюющие против фашистов, потом сами фашисты и их пособники, потом сотрудники НКВД, потом антисоветчики и диссиденты, которые через некоторое время оказывались никакими не преступниками, а наоборот – патриотами, и вдобавок талантливыми писателями, художниками и скульпторами.

К этому времени обмен местами сажаемых и сажавших уже вышел из тренда: допустившие «ошибки» следователи, прокуроры и судьи благополучно уходили на пенсию и писали «правильные» мемуары или находили себя на государственной службе и даже иногда в политике. Да и содержались нынче в СИЗО только уголовные преступники, которые в былые времена лишь разбавляли основной контингент «политических». Все ли они виновны – другой вопрос: опять-таки по нынешней моде большинство заявляют о нахождении здесь в результате «подставы», «оговора» или других форм злонамеренной чужой воли.

– Смотри, Толик! – Степанов со смехом показал на огромный плакат, висящий на боковой, глухой стене административного здания: «С нами вы добьетесь успеха!»

– Внебюджетное финансирование приветствуется, – пожал плечами Васильев. – А эта реклама оплачивается по сорок долларов за квадратный метр в месяц. Какая тут площадь? Метров сорок? Вот и считай!

Сдав в сейф на проходной оружие, «Американцы» через решетчатые и глухие металлические двери, работающие по принципу шлюза, прошли к начальнику оперчасти Филонову. Это был невысокий коренастый человек лет сорока пяти, с густой кучерявой шевелюрой, простецким лицом сельского парня и майорскими погонами на форменной рубашке. Китель висел рядом на стуле.

– Здорово, Василий! – оперативники пожали ему короткопалую крепкую руку.

– Здорова моя корова, как говорит наш контингент! – отозвался начальник, обнажая на миг в улыбке крепкие белые зубы. – Вы все в этих дурацких шляпах ходите? Лучше бы форменные фуражки надели!

– Ты лучше своими зэками командуй, – посоветовал Степанов.

– Стараюсь. Потому они у меня шляп и не носят… Вы к Хвостам? – Филонов прищурился, внимательно рассматривая вошедших.

И от этого взгляда впечатление простецкого парня мгновенно пропало. «Американцы» хорошо знали, что могущество «кума» далеко выходит за пределы его должностных полномочий. От него напрямую зависела судьба содержащихся здесь арестантов, их здоровье и даже жизнь. Например, все «молитвы» должны были проходить через него. Во многом он был для зэков более значимой фигурой, чем следователь или судья. Недаром среди арестантов ходит поговорка: «Главное не СКОЛЬКО сидеть, а КАК сидеть!» А вот КАК сидеть зависело именно от начальника оперчасти. Конечно, во вторую очередь – после начальника изолятора. Хотя еще неизвестно: кто тут первый, а кто второй – Филонов ближе к зэкам, в его руках агентура и нити всех оперативных разработок.

– К ним, – кивнул Васильев. – Как они себя ведут?

– Да как? Борзые, – сказал майор. – Я их на разных этажах держу, но ведут они себя одинаково. Каждый норовит «хату» под себя поставить. И у них получается. Правда, я не мешаю – таких указаний от инициаторов разработки не было.

Степанов кивнул.

– Да, это нам пока не интересно. Нам «поколоть» их надо. Что они дают «по низу»?

– Ничего не дают. Агенты их опасаются и особо интенсивно не работают – рискованно. Если мой парень «проколется», так его тут же и удавят. А так, в обычном разговоре Хвосты отмалчиваются, только зыркают с подозрением, как будто в душу заглянуть хотят…

– Ну ладно, давай нам их по одному, – сказал Васильев. – Какой свободен?

– Ну, семнадцатый, где вы обычно работаете, – сказал Филонов.

– Сойдет. Тем более там вода есть.

– Вы только не переусердствуйте…

Кабинеты оперчасти находились на втором этаже СИЗО, в то время как следственные кабинеты располагались на первом. На второй этаж легче заводить тех, кого не должны видеть следователи, адвокаты, толпящиеся внизу, и другие заключенные, которых вызывают на допросы или ознакомление с делом.