— Время от времени мы по очереди высказываем это желание, и все время что-нибудь этому мешает.

— Я молчал, чтобы ты не подумала, будто я обжора.

— Зато ты не боялся, что я подумаю, будто ты сексуальный маньяк, — хихикнула Маргарита.

— Что у вас на уме, девушка? — покачал он головой, изображая полную немочь. — Я старый, больной человек, у меня нет зубов и вообще ничего…

— Кроме аппетита, — подсказала Маргарита. — А как вы посмотрите на хорошо зажаренный бифштекс с жареной картошечкой, зеленым горошком, веточкой зелени…

— Девушка, прошу тебя, пожалей старика!

— Тогда, дедушка, разрешаю вам почистить картошку, — скрывая улыбку, проговорила Маргарита и протянула ему нож.

Так они продолжали шутить и смеяться, приготавливая ужин, а потом смотрели по телевизору какую-то американскую, совершенно несмешную комедию, но время от времени кто-то из них словно невзначай подходил к окну и поглядывал во двор, в котором по-прежнему стояли милицейские машины и время от времени кто-то кричал в мегафон: «Товарищи жильцы! Просьба — не выходить на балконы и лоджии, не подходить к окнам, в доме вооруженные преступники!»

Около полуночи они решили лечь спать, потому что и телевизор не могли смотреть, чтобы не думать, насколько долго может продлиться их заточение.

Маргарита задремала прямо на диване, и Максим принес ей легкое одеяло, а потом и сам прикорнул рядом, выключив телевизор.

Проснулись Маргарита и Максим почти одновременно и удивились странной тишине, которая царила вокруг них. Не слышалось ни гудков автомашин, ни шума лифта, вообще ничего, словно мир, в котором они вдвоем пребывали, вдруг обложили толстым слоем ваты. Или пересадили, пока они спали, в отдельную квартиру с полностью звуконепроницаемыми стенами.

Оба тотчас подбежали к окну — внизу не работали, как прежде, милицейские мигалки, и вообще не было ни милицейских машин, ни омоновского автобуса. Словно ничего прежде не случалось в этом тихом окраинном дворе, окруженном сонными многоэтажками, в которых мирно спали граждане перед обычным рабочим днем.

— Может, стороны просто объявили перемирие, — предположил Максим.

— Скорее всего это омоновцы повязали бандитов.

— Надо посмотреть, стоят ли менты на лестничной площадке? — проговорил Максим.

Он пошел к двери, и, конечно, следом отправилась Маргарита. Отчего-то ему было приятно все время чувствовать ее рядом, слышать дыхание именно за своей спиной. Он как бы прикрывал ее собой, но и она не хотела отходить от него, словно сообщая ему свое участие и дополнительную энергию.

На лестничной площадке тоже никого не было. Значит, они проспали, и, как бы то ни было, конфликт разрешился: нет больше оцепления. Неужели они не услышали стрельбу? Или милиции удалось обойтись без выстрелов?

Впрочем, эти мысли проносились в мозгу Максима, не задерживаясь, и на смену им приходила радость от того, что все обошлось.

— Который час? — спросила его Маргарита. Странно, что он забыл даже взглянуть на часы.

— Десять минут пятого. Скоро начнет светать.

— Значит, все кончилось? — не скрывая радости, спросила Маргарита.

Ее откровенное ликование слегка задело Максима: радуется, что избавится от его общества. И хотя чувство справедливости было ему не чуждо, теперь оказалось, что ему мало только того, что уже было между ними.

Максиму хотелось от Маргариты безоглядности, самопожертвования, которое говорило бы о более глубоком чувстве… Не может же она в такую вот минуту думать о какой-то там карьере! Когда на другой чаше весов их жизнь… То есть это и все?

— Отвезти тебя домой, или подождем, пока станет светлее? — внешне равнодушно спросил Максим.

— Пожалуйста, отвези! — чуть ли не взмолилась она. — Пока мы соберемся, пока выедем со стоянки, пока доедем до моего дома, пройдет достаточно времени, а я бы еще хотела просмотреть документы, переодеться…

— Да, я сейчас соберусь… Ты не возражаешь, если я побреюсь?

— Конечно, а я пока все здесь приберу, — щебетала она, не подозревая, что он просто тянет кота за хвост.

Ему не хотелось с ней расставаться.

На мгновение у Максима промелькнула мысль, что если бы они задержались здесь еще на денек, ничего бы с его мебельным цехом не случилось. Димка и сам во всем разобрался бы. В конце концов, это их общее дело, а если на то пошло, Максим уже два года не был в отпуске. Или он бы вдруг заболел…

Теперь он уже с надеждой выглянул во двор: а вдруг ему показалось, что милицейских машин в нем больше нет? Увы, не показалось. За окном все больше светлело, и сомнений в том, что операция завершилась, у него больше не оставалось.

Максим принял душ. Побрился, а когда вышел, на кухне царила чистота. Он прошел в спальню — там оставалась его рубашка, — постель была заправлена. Маргарита, полностью одетая, сидела на диване в гостиной, почти у выхода в коридор, сложив руки на коленях, как пай-девочка.

«Она уже забыла все, что было между нами, — с горечью подумал Максим, — как будто на свете, кроме ее баланса, ничего не существует!»

Нет, он ее не осуждал. Ничего не видел плохого в том, что она такая ответственная. Но почему бы ей не побыть хоть чуточку легкомысленной!

Однако когда она подняла на него свои серебристо-серые глаза, Максим понял, что ей тоже не по себе.

— Я готов, — сказал он преувеличенно бодро. — Надо же, ты была права: скоро пять часов. Время понеслось вскачь, как ужаленная оводом лошадь.

Она прыснула, представив себе эту лошадь, но тут же осеклась.

— Боюсь, и в самом деле времени у нас осталось совсем мало, — печально сказала Маргарита и пошла к двери так стремительно, что он едва успел схватить ее за руку.

— Подожди, еще одну минуту!.. Так получилось, что я в своем дурацком объявлении обещал праздник тебе, а это ты мне его подарила… Я тебе очень благодарен. У меня никогда прежде не было такой женщины. В какой-то момент мне даже показалось, что до тебя я вовсе и не жил. Только когда ты появилась в моей жизни… Просто удивительно, как мне повезло.

Он присел перед ней на корточки и обул ее ноги в туфли. Маргарита смутилась — так с ней еще никто не обращался.

Он медленно поднялся и поцеловал ее в губы.

«Поцелуй с горечью расставания!» — вдруг подумалось Маргарите.

Она шагнула в отворенную им дверь. Надо все время напоминать себе, как они познакомились. По пикантному объявлению, будь оно проклято! И нечего теперь распускать нюни по поводу того, как им было хорошо вместе! Праздник так праздник. Но вот он кончился, подметайте улицу от конфетти и серпантина. Выбрасывайте увядшие цветы. Начинаются серые будни.

Наверное, эти мысли все еще отражались на лице Маргариты, когда она села в машину, но Максим ничего не сказал — он тоже думал о чем-то похожем.