class="p1">Как сказала мадам риелтор, которая сдавала им дом в новом городе: гостиная не на солнечную сторону, но зато там чудесный отраженный свет.

Вот и Марьяна – чудесный отраженный свет и жертва харассмента. Но она никогда в этом не признается. Даже в Гаагском суде.

Аська заснула и теперь неудобно лежит на ее руке, и та затекает. Марта рисует с таким остервенением, что даже бумага рвется под фломастером. Марьяна представила на минуту, что было бы, если бы Ольга сказала ей «да». Как минимум у нее не было бы детей, потому что Ольга бы ей не позволила. А может, она бы уже просто забыла о ней.

Не потому ли ты так упорно не даешься мне, чтобы я от тебя никуда не делась?

Утром отвела детей в школу, а сама села с Валерией разговаривать. Надо бы поработать, но это и подождать может. Валерия сегодня в ярко-зеленой водолазке, на груди – огненная птица.

– Как дела? – спрашивает она, и птица шевелит крыльями.

– Горю, как ваш вот этот, – отвечает Марьяна. – Кто это, кстати?

– Жар-птица, – говорит Валерия. – А может, Феникс. И чем горите?

– Хочу написать Ольге злое письмо.

– Думаете, это что-то изменит?

– Может быть, она меня по крайней мере услышит и выдаст хоть какую-то эмоцию.

– И как успехи?

– Написала и не отправила.

– Продуктивно.

Часы на башне пробили, вскинув вверх голубей, и Марьяна вспомнила, что забыла позавтракать, а на часах уже полдень. Скоро обед.

– Как ваш секс? – спрашивает Валерия.

– Почему вы все время спрашиваете об этом? – искренне удивилась Марьяна.

– Пытаюсь оценить степень вашего отдаления от Демьяна.

– С ним все окей.

– С сексом или Демьяном?

– С ними обоими.

Марьяна посмотрела на календарь и поняла, что секса не было уже недели три, потому что последний раз это случилось сразу после детской вечеринки Марты. Она страшно напилась с другими мамашами за «взрослым» столом.

– Честно говоря, – сказала Марьяна и полезла в холодильник за йогуртом, – я сейчас такая злая, что совершенно не заметила, что секса нет.

– А как, кстати, прошло ваше последнее свидание с Ольгой? – спросила Валерия.

Марьяна начала отрывать крышечку от йогурта, но та не поддавалась. Она рванула сильнее, и мелкие шоколадные шарики выпрыгнули и разлетелись по всей кухне.

– Блядь, – констатировала Марьяна. – Извините. Давно хочу написать письмо этому производителю. Как можно делать такие йогурты, которые невозможно открыть? А если все же удается их открыть, то перевернуть этот отсек с шариками так, чтобы они оказались в йогурте, а не на полу, все равно нереально.

– Так покупайте другой.

– Дети не хотят другой. В этом шарики.

– Ясно, – сказала Валерия. – Вы закончили там? Мы можем продолжить?

– Можем, – кивнула Марьяна из-под стола, под которым ползала с веником. – Что вы спрашивали?

– Я спросила: как прошло ваше последнее свидание с Ольгой?

Марьяна вылезла и встала с веником перед камерой.

– Так никак не прошло. Она не пришла.

Шарики скатились с совка обратно на пол. Марьяна швырнула совок туда же.

– Слушайте, вы сегодня что-то очень раздражены. Это связано с Ольгой?

– Все с ней связано, – сказала Марьяна. – Кажется, вся беда в том, что все связано с ней. Мы с ней связаны. Таким вот канатом.

Марьяна для наглядности сунула в камеру толстый веник.

– Почему она не пришла?

– А мне откуда знать? Она не докладывает. Сначала назначает встречи, потом отменяет их. Врет, что заболела. Или работы много.

– В этот раз она заболела или работы много?

– Заболела. Ангина якобы. У нее все время ангина. А я – стафилококк. В следующий раз, когда услышите, что у кого-то ангина, знайте: это я.

Валерия звонко рассмеялась.

– Так. А вы что?

– А что я?

– Что ответили?

– Ничего.

– Обиделись?

– Ужасно.

– Ждете, что извинится?

– Она не извиняется. Никогда.

– Расскажите.

– Мы собирались в Москву, я написала ей, она сама предложила: давай увидимся? У меня для тебя подарок.

Она сказала: у меня для тебя подарок. Я чуть салатом не подавилась. Мы с Демьяном были в ресторане, привели детей на детский день рождения. Демьян ел суп. Тут сообщение от нее. Я в ответ пошутила: «И что ты хочешь взамен?» – «У меня все есть». – «И все-таки?» – «Твое сердце». Вот о чем этот разговор вообще?

– Неприличный какой разговор, – это Валерия.

– Ну вот, и после этого неприличного разговора я приезжаю, а она уже вся отморозилась и на мой вопрос, когда встретимся, ответила, что заболела и уезжает в пансионат… Какой еще пансионат, скажите? Шашки? Кислородный коктейль? Душ Шарко? Это же совсем не про нее. Короче, я расстроилась. Но вместо того, чтобы злиться на нее (хотя и на нее, конечно, тоже), я выношу мозг всем остальным. И ничего не могу с этим сделать. Потому что я вице-король.

– Кто-кто?

– Отец как-то рассказывал мне про двух бабочек – данаиду и вице-короля, внешне почти не различимых. Однако одна из них – ядовитая, а другая нет, но она успешно мимикрирует под первую. И штука в том, что хищник на всякий случай не трогает обеих.

– Что-то не понимаю аналогии.

– Короче, на мне сейчас написано «не влезай – убьет», хотя я хотела быть просто хорошей девочкой.

– Хорошей девочкой, – сказала Валерия, подавшись вперед к экрану. – Вы опоздали быть еще вчера.

17. Ученица

Демьян на кухне готовил завтрак: шоколадные хлопья для Аськи, карамельные колечки для Марты, яйцо пашот с авокадо для Мары. Большая чашка кофе, налитого до кромки, как она любит. Если не долить – сразу спросит: тебе воды жалко?

Ему не жалко. Ему для нее ничего не жалко, даже жизни. Иначе как объяснить, что жизнь проходит, а он ни о чем не жалеет? Иногда думает, правда: а может, нужно было оставить ее в Москве? Не тащить с собой в эту жизнь? А как бы сложилось тогда? Как же тогда он без Марты, без Аськи?

Нет, не было вариантов.

Не представляет.

– Дети, Мара, завтракать!

Спускались, как молодые слоны – топот на весь дом. Демьян подумал, что здорово быть преподавателем местного университета, гораздо лучше, чем в МГУ, там бы ему никто квартиру не дал, а тут апартаменты двухэтажные. Специально, чтобы топать и не мешать соседям.

Первой с лестницы соскочила Ася, бежит, вытянув перед собой руки, в одной вертолет, в другой заводная пчела. Слева ррррр, справа – жжжж. Хочется сразу же приструнить ее, попросить замолчать, но Демьян себя останавливает: нехорошо, ведь ребенок, ребенок должен быть шумным.

За ним приходит Марта, опять обижена чем-то. Маленькая