Все это продолжалось не более пары секунд. Ива моргнула, и существо исчезло. Ветви орешника не шелохнулись. И лишь по напряженному выражению на лице Охотника Ива поняла, что ей не померещилось. Он тоже его видел.

– Кто это был?! – Руки дрожали так, что пришлось сжать кулаки, чтобы крестный ничего не заметил.

– Роган-Броган, – ответил Охотник, не оборачиваясь. – Колючий пастух… Не думал, что они подошли так близко.

Огонь тихо потрескивал, обгладывая сухие ветки, и плевался крошечными искрами. Стелющийся дым пах смолой и чем-то еще – уютным, навевающим мысли о доме и о мягкой постели с теплым одеялом. Хотя никакой постели здесь не было. Как не было и крыши над головой – только ветви деревьев, но они, разумеется, не в счет. Ива поежилась, обхватила себя руками за плечи и поближе придвинулась к огню.

Они остановились на ночлег меньше часа назад. А шли долго – даже после заката, через темный и мрачный лес, с каждым шагом становившийся темнее и мрачнее, пока Ива не перестала видеть тропинку под ногами. Охотник спешил. Встреча с колючим пастухом его взволновала, но он не объяснил почему. Возможно, не будь с ним крестницы, он бы и вовсе не стал делать привал. Но Ива не могла идти так долго, вот и пришлось разбить лагерь.

Охотник развел крошечный костерок: всего пара веток горели в вырытой для этого ямке. Как решила Ива, это для того, чтобы не привлекать внимания. Но с тем же успехом Охотник мог вообще не разжигать огонь. Все равно от него не было никакого толку. Тепла – даже руки не согреешь, а света и того меньше. Ива едва различала стволы елей, обступивших их плотным кольцом, и колышущиеся листья папоротника. Больше угадывала очертания, чем видела их на самом деле.

Темнота в лесу совсем не походила на темноту в доме Матушки. Здесь она напоминала занавес из многих слоев черного шелка. Занавес опущен, но по тому, как он колышется, по доносящимся звукам, становится понятно: с той стороны кто-то есть. Он рядом, совсем близко – занавес натягивается и, кажется, вот-вот раскроется. Но прежде чем это случается, таинственный кто-то отступает. Может, это колючий пастух, может, кто-то еще, а может, там никого и нет, а Ива все выдумала.

Охотник сидел молча, лишь время от времени ворошил угли кривой веткой. Когда он это делал, в воздух поднимался сноп искр, но они гасли, не успев взлететь. В другой руке Охотник держал трубку, но уже давно к ней не прикладывался и огонек в чашечке погас.

Поужинали они холодными бутербродами с курятиной, которые Повариха дала в дорогу. Теперь сытость приятными волнами растекалась по телу. Иву клонило в сон. Огромного труда ей стоило просто держать глаза открытыми, но она старалась как могла, поскольку понимала: стоит векам сомкнуться, и она не сможет открыть их до самого утра. Спать же было рано. Не сейчас… У нее оставалось слишком много вопросов.

За спиной Охотника мигнул голубоватым фонариком светлячок. Поплясал в воздухе и погас, чтобы мгновение спустя загореться в другом месте. Словно заблудившаяся звездочка в поисках дороги на небо.

– А кто он? – шепотом спросила Ива.

– Что? – встрепенулся Охотник.

– Колючий пастух – кто он такой? И почему он пастух?

Охотник фыркнул:

– Думал, ты спишь. – Он пригладил бороду. – Роган-Броган один из тех, кто жил в этом лесу до людей.

Охотник замолчал, посчитав ответ исчерпывающим. Но Ива так не думала:

– А кого он пасет?

– Тех, кто жил здесь еще раньше.

Ива глубоко вдохнула. Ну неужели она каждое слово должна вытягивать из него клещами?

– Он такой странный, – проговорила девочка. – И такой грустный. Мне показалось, он очень одинокий…

Охотник прищурился.

– Ты наблюдательна, вороненок, это хорошо. Так и есть: колючий пастух одинок. Ты и представить не можешь насколько.

– А почему?

Веточка сломалась у крестного в руке. Он бросил половинки в костер.

– Еще ты слишком любопытна. Это уже опасно. – Охотник сплюнул на угли. Послышалось шипение. – Он одинок потому, что у него никого нет.

– Потому что он колючий? И с ним никто не хочет дружить?

Охотник тихо засмеялся:

– Нет. Просто он такой старый, что не осталось никого, с кем бы он мог дружить.

– Старый? – нахмурилась Ива.

– Много старше, чем ты можешь себе представить. Видишь эту сосну?

Охотник указал на могучего исполина, кроной подпиравшего небо. В темноте дерево было едва различимо.

– Колючий пастух такой старый, что помнит ее еще саженцем. Он помнит те деревья, которые росли здесь и сто лет назад, и тысячу, когда Большой Лес был по-настоящему большой – от моря до моря, от края земли до центра мира. Все, что он знал и любил, ушло так давно, что памяти об этом не осталось. И он сам ушел. Но иногда, в особенные дни, они возвращаются – колючие пастухи и Ушедшие Звери. Для них это как вернуться домой, только дом их давно сгорел, не осталось даже пепелища. И это наполняет их сердца тоской и грустью.

Если честно, Ива ничего не поняла. Но ей стало очень жалко печального Рогана-Брогана. Кем бы он ни был.

– А он… – Она нахмурилась, подбирая правильное слово. – А он опасный?

Охотник постучал трубкой по башмаку, выбивая остатки табака.

– В Большом Лесу все опасны.

– И даже ты? – Ива вытаращила глаза.

– Особенно я.

Ива проснулась перед рассветом оттого, что захотела в туалет. Некоторое время, в полусне, она ворочалась под шерстяным одеялом, слушая успокаивающий шепот деревьев и пение ночных птиц. Все еще казалось, что она сможет снова задремать, но сон утекал быстрее, чем песок сквозь пальцы. Узловатый корень упирался под ребра, и как бы она ни вертелась, в конце концов терпеть стало невмоготу. Она открыла глаза.

Мир наполнился серебристо-серым светом. Утренний туман струился меж толстых стволов, как призрачная лавина. Лес был едва различим. Словно она смотрела на него сквозь грязное стекло и видела лишь дрожащие силуэты – серое на сером.

– Пииу! Пииу! – вскрикнула птица над головой и замолчала.

Костер давно погас, оставив после себя горстку сырой золы. Ива посмотрела на Охотника. Тот спал, положив под голову мозолистую ладонь, и время от времени вздрагивал во сне. От холода или потому, что ему снилось что-то страшное? Наверное, от холода. Крестного нельзя напугать. Даже во сне.

Ива тихонечко выбралась из-под одеяла. Теперь, когда она проснулась окончательно, в туалет захотелось еще сильнее. Но самое обидное, Ива не понимала, что же ей делать. Крестный говорил, что от него ни на шаг, даже по такому делу… Но будить Охотника не хотелось. Из-за смущения и потому, что она боялась беспокоить его по таким пустякам. Мучаясь дилеммой, Ива встала, пританцовывая на месте. Под ногой зашуршала хвоя. Охотник заворочался, что-то пробормотал, но не проснулся.