Эрнандес тяжело сглотнул, стараясь не выглядеть ошеломленным.

– Мама начала кричать, – сказала Джесси. – Тогда отец приложил к ее лицу пропитанную чем-то тряпку. Она притихла и обмякла в его руках. Затем он отнес ее наверх и велел мне следовать за ними. Я едва могла идти, но сделала так, как он требовал. Он приказал мне сесть на деревянный стул в гостиной, раздел маму и принялся связывать ее так же, как и остальных. Я была настолько испугана, что даже не подумала о том, что надо бежать. Он пристегнул ее наручниками к деревянной балке и оставил висеть.

Эрнандес уткнулся лицом в собственные руки. Джесси задумалась, сможет ли он осознать случившееся.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Нет, – покачал он головой. – Но продолжай.

Она так и сделала.

– Отец объяснял мне, что в мире слишком много зла и он пытается искоренить его. Помню, что спросила его, не является ли подобная работа аналогичным злом. Он ответил, что даже грешнику приходится спасать всех. Я сказала, что мамочка не плохая и что ее не нужно уничтожать. Он же ответил, что зло в ней есть, но пообещал, что постарается выгнать его и убьет ее лишь в случае крайней необходимости. Собственно именно этим он и занялся. Между пытками и убийством людей в подвале, он приходил «проверить» маму, периодически поджигая ее или нанося порезы ножом. Я не помню, чтобы он сделал что-то особенное, чтобы «избавиться от зла». Он также не задавал никаких необычных вопросов. Хотя, в любом случае, у нее во рту все время была тряпка и она бы попросту не смогла ответить.

Пожилая женщина, сидевшая за столиком рядом, резко встала, бросила на стол десятидолларовую купюру и вышла, оставив половину обеда. Подойдя к двери, она бросила на Джесси неодобрительный взгляд.

«Думаю, мне следует понизить голос».

– Он несколько раз уходил, пока мы были там, – продолжила она едва различимым шепотом. – Помню, как смогла ослабить веревки на руках и ногах настолько, что могла сбежать. Но это означало бы оставить маму, а я не могла так поступить. Кроме того, я понятия не имела, когда он вернется. Каждый раз он приходил с новыми жертвами, которых сразу тащил в подвал. За это время он привез трех новеньких. На протяжении примерно десяти дней, которые мы провели там, он жестоко издевался и убивал их всех по одному. Затем он переключился на мою маму.

К ним снова подошел официант.

– Дайте нам еще пару минут, – тихо сказал Эрнандес, не сводя глаз с Джесси.

– Он начал шептать ей на ухо что-то безумным голосом, – вновь продолжила она. – Взял свой охотничий нож и сказал, что распотрошит ее по частям. Тогда я и решила бежать. Это был единственный способ остановить его от убийства моей матери. В общем, как только он отвернулся, я выскользнула из домика. Я и предположить не могла, что он сразу же заметит, поскольку был полностью сосредоточен на маме. Но, в конце концов, я услышала, что он преследует меня. Я была босой, совершенно замерзшей, потерянной и абсолютно не понимала, куда бежать. В результате я выскочила на обрыв, с которого открывался вид на бурную, частично обледенеленую реку. Я решила прыгнуть, но не смогла. Он схватил меня и отнес обратно. Затем он привязал меня и приклеил скотч к векам так, что я не могла закрыть глаза. Он сказал тогда: «Ты должна увидеть это, Пчелка. Ты должна знать правду». Он называл меня Пчелкой. Потом он несколько раз вонзил нож в тело моей матери. А затем им же порезал и меня.

Джесси слегка опустила свой топ с левой стороны, чтобы продемонстрировать горизонтальный шрам, который расположился на ключице от плеча до шеи. Она увидела, что к ним снова направляется официантка и быстро подняла блузку.

– Я буду тосты с фруктами, – произнесла она.

– Картошка фри с беконом, – добавил Эрнандес.

Девушка кивнула и удалилась с той же скоростью, что и пришла.

– Интересный заказ, – заметила Джесси, пытаясь хоть немного разрядить обстановку.

– Что происходило потом? – тихо спросил Райан, отказываясь сменить тему разговора.

– Мой отец бросил меня там, истекающую кровью перед мертвым телом собственной матери. Он так и не вернулся. Через три дня на нас наткнулась пара охотников, которые вызвали помощь. Как только я достаточно отошла, чтобы говорить, то все рассказала властям. Отец сжег все тела, кроме маминого. Но у них было несколько вещественных доказательств, подтверждающих все: видеозаписи его извращений и остатки человеческих тел, в основном костей. Но некоторые копы отказались поверить мне. В результате, они решили вывезти меня из города, чтобы защитить. Тогда они все еще надеялись поймать его, а я была единственной выжившей свидетельницей. У них было и мое письменное заявление, и видеозапись показаний. Мне не было смысла оставаться там. Поэтому меня подключили к программе по защите свидетелей и я переехала жить в Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, в семью Брюса и Джанин Хант. Они как раз недавно потеряли малыша, который скончался от рака. Отчим был агентом ФБР, а мачеха учительницей.

– И там ты провела остаток детства? – спросил Эрнандес.

– Да. Меня стали называть Джесси, поскольку я не могла нормально реагировать на имя, которым звала меня мама перед тем, как все это произошло. Они также выдумали небольшую историю о моем прошлом, которую мы успешно применяли. Никто, кроме моих приемных родителей и пары американских офицеров из Нью-Мексико, понятия не имели о правде. Я закончила там школу, а затем переехала сюда, поступив в Калифорнийский.

– Ты еще общаешься с ними?

– Раньше мы все были очень близки. Сейчас я все еще достаточно много общаюсь с Джанин, моей приемной матерью.

– Но…? – подтолкнул Эрнандес, явно уловив ее нерешительность.

– К сожалению, когда я училась на первом курсе колледжа, у нее обнаружили тот же тип рака, от которого много лет назад умер их сын, – сказала Джесси, как ни в чем не бывало. – На протяжении почти десяти лет у нее то наступала ремиссия, то болезнь снова возвращалась. Она сильно пострадала как физически, так и морально, и теперь практически прикована к постели. Она всегда была своеобразным мостиком между мной и моим приемным отцом Брюсом. Мы оба довольно упрямы. Но в последние годы, когда она совсем ослабла, мы немного разошлись. Тем не менее, он периодически приезжает ко мне. Даже был здесь несколько недель назад, чтобы поддержать, когда произошла вся эта эпопея и выяснилось, что мой муж оказался убийцей-социопатом. Но общаемся мы мало.

– Он все еще работает на бюро? – поинтересовался Эрнандес.

– Он вышел на пенсию. Все еще консультирует их и полицию Лас-Крусеса, но формально он не работает.

– Что-то вроде тебя, – заметил Райан, криво улыбнувшись.

– Никогда не задумывалась об этом в таком ключе, но да.

– Прости, что спрашиваю, – продолжил Эрнандес. – Но какое отношение все это имеет к Крачфилду?

Джесси была благодарна, что он не стал задавать вопросов о случившемся в том домике, и ответила, прежде чем он передумал.