Джуди изучающе посмотрела на Саймона. Быть может, он сознательно пытается ее заинтриговать, чтобы она осталась в Бюро? Она приняла решение, и ей не хотелось его менять. Однако ее заинтересовала загадка, сформулированная Саймоном.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что послание написано человеком, страдающим раздвоением личности?

– Вовсе нет. Все гораздо проще. Оно написано двумя людьми: мужчина диктовал, женщина печатала.

– Умно!

Джуди тут же представила себе, как два человека пишут письмо. Как собака, взявшая след, она вся подобралась, предчувствие погони заставляло кровь быстрее бежать в венах.

Я чувствую запах этих людей, и я хочу знать, кто они такие, не сомневаюсь, что сумею их поймать.

Однако я подала в отставку.

– Я спросил у себя, почему он диктует, – продолжал Саймон. – Так делают служащие крупных корпораций, но это самый обычный человек.

Саймон говорил небрежно, словно просто рассуждал вслух, но Джуди очень хорошо знала, как часто его посещает вдохновение.

– Есть теория?

– Возможно, он не умеет писать?

– Или просто лентяй.

– Верно. – Саймон пожал плечами. – Но у меня предчувствие.

– Хорошо, – кивнула Джуди. – Мы имеем симпатичную девушку из колледжа, которая попала под влияние уличного парня. Маленькая Красная Шапочка и большой Серый Волк. Вероятно, она в опасности, но грозит ли что-нибудь всем остальным? Обещание устроить землетрясение не кажется мне реальным.

Саймон покачал головой:

– Мне представляется, что мы должны отнестись к ним самым серьезным образом.

Джуди не сумела скрыть любопытства.

– Почему?

– Как ты, конечно, знаешь, мы классифицируем угрозы по мотивам, намерениям и выбору цели.

Джуди кивнула. Это знали все.

– Мотивация бывает эмоциональной или практической. Иными словами, преступник поступает так, чтобы доставить себе удовольствие, или он чего-то хочет?

Джуди пришла к выводу, что ответ очевиден.

– Эти люди имеют вполне определенную цель. Остановить строительство электростанций.

– Правильно. Из чего следует, что они не хотят никому причинять вред. Они рассчитывают добиться своего, послав предупреждение.

– А те преступники, поведение которых определяется эмоциями, хотят убивать людей?

– Совершенно верно. Далее – намерения бывают политическими, преступными или безумными.

– В данном случае речь идет о политике, по крайней мере на поверхности.

– Совершенно верно. Политические идеи могут послужить предлогом для безумных поступков, но у меня не возникает такого ощущения. А что скажешь ты?

Джуди уже поняла, к чему он клонит.

– Ты хочешь сказать, что эти люди вполне рациональны. Но угроза устроить землетрясение представляется мне безумной!

– Я еще к этому вернусь, хорошо? Наконец, выбор цели может быть определенным или случайным. Попытка убить президента – акция вполне определенная; расстрел из автомата посетителей «Диснейленда» – здесь выбор цели случайный. Если считать угрозу устроить землетрясение серьезной, погибнут случайные люди. Значит, выбор цели следует считать случайным.

Джуди наклонилась вперед.

– Ладно, у нас есть практические намерения, политическая мотивация и случайный выбор цели. Какой ты делаешь вывод?

– Учебник утверждает, что эти люди либо торгуются, либо ищут известности. Мне кажется, известность их не интересует – иначе они не стали бы помещать свое послание в Интернете, а обратились бы на телевидение или в газеты. Однако они выбрали другой путь. Значит, они хотят начать переговоры с губернатором.

– Они слишком наивны, если полагают, что губернатор читает подобные послания.

– Согласен. Этих людей характеризует сочетание невежества и искушенности.

– Но они совершенно серьезны.

– И у меня есть еще одна причина, подтверждающая это. Их требование заморозить строительство электростанций нельзя считать предлогом. Оно слишком определенно. Если бы они хотели что-нибудь придумать, то выбрали бы нечто более невероятное, скажем, запрет на использование кондиционеров в Беверли-Хиллз.

– Но кто же эти люди?

– Мы не знаем. Обычный террорист постепенно увеличивает количество требований. Он начинает с угрожающих телефонных звонков и анонимных писем; затем обращается на телевидение и в газеты; потом появляется неподалеку от правительственных зданий. К тому моменту, когда он прибывает с экскурсией в Белый дом, мы уже много о нем знаем. Здесь все иначе. Я попросил провести лингвистическую сверку всех террористических угроз, зафиксированных в Квонтико, аналогов найти не удалось. Это новые люди.

– Значит, мы ничего о них не знаем?

– Мы знаем немало. Очевидно, они живут в Калифорнии.

– С чего ты взял?

– Послание адресовано «губернатору штата». Если бы они жили в другом штате, то написали бы «губернатору Калифорнии».

– Что еще?

– Они американцы, я не нашел указаний на их принадлежность к какой-нибудь определенной этнической группе: черных, азиатов или латиноамериканцев.

– Но ты отбросил одну деталь, – заметила Джуди.

– Какую?

– Они безумны.

Он покачал головой.

– Саймон, перестань! – не сдавалась Джуди. – Они утверждают, что могут устроить землетрясение. Ну как они могут быть в своем уме?

– Я ничего не знаю о сейсмологии, но достаточно разбираюсь в психологии, и теория о безумии этих людей меня не устраивает, – упрямо возразил Саймон. – Они разумны, серьезны и знают, чего хотят. Значит, они опасны.

– Я с тобой не согласна.

Он встал.

– Я вымотался. Не хочешь выпить пива?

– Не сегодня, Саймон, но благодарю за приглашение. И спасибо за отчет. Ты самый лучший.

– Не спорю. Ну, пока.

Джуди положила ноги на стол и принялась изучать собственные туфли. Теперь она не сомневалась, что Саймон пытался отговорить ее от отставки. Кинкейд мог думать, что угроза землетрясения яйца выеденного не стоит, Саймон считает, что «Молот Эдема» может оказаться серьезной угрозой и что группу необходимо выследить и нейтрализовать.

В таком случае ее карьера в ФБР еще не закончена. Она триумфально раскрутит дело, которое ей поручили в качестве прямого оскорбления. Она будет выглядеть блестяще, а Кинкейд – идиотом. Такая перспектива показалась Джуди вдохновляющей.

Она спустила ноги и посмотрела на экран. Поскольку Джуди уже довольно давно не прикасалась к клавиатуре, включился скринсейвер – ее фотография в семилетнем возрасте, с выпавшими молочными зубами и пластмассовой заколкой в волосах. Она сидела на коленях у отца, который был в форме полицейского Сан-Франциско. Джуди сняла с него фуражку и попыталась надеть себе на голову. Фотографию сделала ее мать.