Я переоделась в джинсы и свитер и вышла с намерением отправиться в столовую и побеседовать с Катериной. Но у моей двери стоял Макар Светозарович.

— Я могу войти? — осведомился мужчина, прожигая меня угольно-черными глазами.

— Лучше я выйду к вам, — сказала я и вышла.

Макар молчал.

— Слушаю вас, — вежливо проговорила я. В конце концов, этот человек был мужем Катерины и отцом близнецов.

— Надеюсь, вы не скажете Катьке о том, что услышали?

Я пожала плечами:

— Разумеется, нет. Ваши семейные дела меня совершенно не касаются.

Глаза Макара слегка потеплели, плечи опустились, словно спало напряжение. Эге, да ты, голубчик, чего-то боишься…

— Понимаете, не хотелось бы расстраивать Катюху. Да еще перед поездкой.

— Понимаю.

Я двинулась в сторону столовой, но потом все-таки остановилась и спросила:

— Макар Светозарович, скажите, когда вы собираетесь поднимать машину?

— Какую машину? — опешил мужчина. Ничего себе! Он уже все забыл, просто выкинул из головы!

— «Туарег», на котором мы ехали вчера, ушел под лед на озере. Вы планируется его поднимать?

Макар задумался. Потом махнул рукой:

— Да зачем он нам нужен! Пусть там и остается. Все равно мы скоро уезжаем. А почему вас это интересует?

— Да так… К примеру, там остался мой сотовый телефон.

— Я вам новый подарю, — улыбнулся мужчина. — Какую модель вы предпочитаете?

— Спасибо, не надо. Я сама куплю.

И я отправилась в столовую, по дороге раздумывая, как легко этот человек относится к своему имуществу и вообще ко всему на свете. На детишек совершено покушение? Фигня! Подкинули отрезанную голову собаки? Да у вас просто паранойя, милочка! Ушла под лед тачка стоимостью полтора лимона — мелочи какие! В общем, своего мнения о Макаре Светозаровиче я не изменила.

В коридоре около столовой меня поджидала Маша. Горничная выглядела заплаканной, острый носик покраснел, в руке скомканный и промокший от слез платочек. Но девушка решительно схватила меня за рукав и проговорила:

— Прекратите к нему цепляться, понятно? Иначе… иначе будете иметь дело со мной!

Я в изумлении уставилась на Машу. Так это ей звонил Макар и признавался в любви? Это ее называл «заяц»?! Позвольте…

— Скажите, Маша, какое вам дело до Макара Светозаровича? — тактично, как мне показалось, спросила я.

Маша вытаращила глаза:

— При чем тут Макар Светозарович?!

С минуту мы тупо смотрели друг на дружку. Стоп! Явно необходима перезагрузка…

— Маша, забудьте все, что я сказала, начнем разговор сначала. О ком вы говорите?

— О Глебушке, о ком же еще!

Я позволила девушке увести себя в тихое место. Оно располагалось аккурат за большим деревом в кадке, стоящим у двери в столовую. Этих деревьев в доме было несколько. То, под которым мы уселись на пуфик, было, кажется, лимоном.

— Я вас внимательно слушаю, — сказала я. Знаю я таких, как Маша. Если их перебивать или задавать встречные вопросы, они пугаются, путаются и принимаются плакать. Так мы до вечера не закончим. А у меня уже урчит в животе от голода!

Маша глубоко вздохнула, собираясь с духом, и ринулась в атаку:

— Вот вы, Евгения Максимовна, постоянно обижаете Глеба, я сразу заметила, с первого дня.

Вообще-то сегодня всего лишь второй день моей работы у Гольцовых. Что за несправедливые наезды! Но я промолчала.

— Вы к нему постоянно цепляетесь, оскорбляете его… А ему, бедному, так в жизни досталось! Если бы вы знали!..

— И как же именно ему досталось? — заинтересовалась я.

— Понимаете, — заторопилась Маша, стреляя глазами по сторонам, — Глебушка — настоящий герой! Он служил в «горячих точках». Вы понимаете, что это значит?

— Более или менее, — честно ответила я.

— Он был ранен в ногу и теперь хромает! А еще контужен и поэтому заикается. Он ужасно стесняется этого!

— Очень сочувствую парню, — сказала я. — Чего вы от меня хотите, Маша?

Девушка недоуменно поморгала белыми ресницами:

— Неужели непонятно? Прекратите его обижать! Мы так хорошо жили, пока вас не было! Все было тихо, гладко…

И горничная разрыдалась. Я поднялась с пуфика.

— Понимаете, Маша, я вижу, что вы неравнодушны к Глебу. Я не могу вам обещать ничего. Ваш любимый выбрал для себя профессию охранника. Это значит, что он готов к тем неудобствам, которые к ней прилагаются. От Глеба во многом зависит безопасность обитателей этого дома. И вас, кстати, тоже. Так что ему придется немного подтянуться. И… Хотите совет? Не надо защищать мужчину, которого вы любите. Получается, что он полный слабак и не может сам за себя постоять. Если бы Глеб узнал о нашем разговоре, ему бы это не понравилось, верно?

Маша кивнула, глядя на меня совершенно овечьими глазами. Надо же, защищает своего любимого, словно тигрица… Как меняет людей любовь!

— Ну вот и хорошо. Не плачьте. Мы никому не скажем об этом разговоре, ладно? И все будет в порядке. А сейчас мне пора.

И я покинула тихое место под лимонным деревом.

Ну что за дом такой! У каждого обитателя — свои тайны. Я уже являюсь обладателем компромата на бедного Степаныча (занимается своими делами в рабочее время), на Макара (крутит роман с какой-то бабой под носом у Катерины), Альберта (получает за просто так питомник, стоимость которого весьма высока)…

Кстати, куда подевалась Надежда? Повариха отправилась навестить Степаныча рано утром, сварив овсянку на завтрак. Сейчас время обеда, а ее еще нет!

Я наконец-то вошла в столовую. Близнецы уже ушли, за столом одиноко сидела госпожа Гольцова.

— Ну где же вы, Женя! Все давно остыло, — сказала Катерина. На столе стояла коробка из-под пиццы. Я вытаращила глаза. Катерина слегка покраснела: — Извините, Надя еще не вернулась… А я совершенно не умею готовить. Вот, пришлось пиццу заказать. Дети ее любят… Ну куда же запропастилась Надя?!

— Думаю, пора позвонить и выяснить это, — сказал я, откусывая остывшую пиццу. Когда я голодна, то плохо соображаю. И хотя я могу долгое время обходиться без еды, стараюсь питаться нормально, когда есть возможность.

Гольцова отправилась за телефоном.

Я уже допивала едва теплый чай, когда Катерина вернулась.

— Ну что?

— Мобильный Нади выключен. Ничего не понимаю! — Гольцова выглядела растерянной.

— Ну, позвоните Степанычу, — предложила я. — Она ведь должна была с ним увидеться, верно?

Катерина набрала номер шофера и зачем-то протянула трубку мне. Я вытерла рот салфеткой и взяла телефон.