Его голос возбуждал до чёртиков в такие моменты. Он говорил пошлости, приказывал раздвинуть ноги или открыть рот, требовал кончать – и я повиновалась. Вы тоже не смогли бы сопротивляться, Руслан как будто обладал какой—то невидимой властью, незаметно подчиняя себе и не давая даже секунды подумать.

Ласкал меня так, как никто кроме него не делал. Поглощал, рычал, когда запульсировала вокруг его пальцев вновь, начал жадно вылизывать всю меня – смазки стало больше.

– Ты не представляешь, как течёшь во время оргазма, – пробормотал, собирая языком мою влагу с пальцев, – Это так заводит, что я готов спать, зарывшись в тебя лицом.

Я покраснела, засмущалась. Он улыбнулся, забрался сверху, провёл языком по моей нижней губе – пахнет мной. Открыла рот, лизнула щёку – тихо рыкнул.

– Моя очередь, – мягко оттолкнула его, и он перекатился на спину.

Член стоял гордо, маня попробовать. Устроилась у него в ногах, вдохнула поглубже, и набросилась. Полюбила ласкать его, дразнить, доводить до исступления, водить по грани, но не успела насладиться. Хотела, чтобы кончил в рот – вкус его спермы стал самым—самым – всегда жадно глотала, пока он вздрагивал, выкрикивая моё имя; глотала всё до последней капли. Только нашла нужный ритм, рывком дёрнул меня наверх, схватил за ягодицы и насадил на себя. Начал трахать, работая бёдрами – вроде и снизу, а всё равно главный.

Я упала на его грудь, зарылась лицом в шею, обхватила его голову руками. Он держал за попу, высоко приподнимал и резко опускал вниз. Погладил руками анус – задрожала. Шумно засопел, протолкнул один палец внутрь, я задвигалась навстречу:

– Посмотри на меня.

Подняла лицо, упёрлась руками в подушку за его головой. Он прикусил мой подбородок и обхватил затылок рукой, впился губами в мои, и начал повторять языком движения своего члена и пальца.

Стонала ему в рот, порвала подушку – по номеру закружили крошечные перья. Дрожала от бешеного оргазма – везде, во рту, во влагалище, между ягодиц. Сжималась с ним внутри, конвульсивно насаживалась глубже. Глаза сами закатывались от кайфа, но пыталась держать открытыми и смотреть на него.

Секс с ним – как наркотик. Попробуешь раз – соскочить больше невозможно.

Я продолжала кончать, он последовал за мной, оторвавшись от моего рта. В глазах – похоть, огонь, зрачки расширены – тоже наркоман. Тоже вынужден увеличивать дозу с каждым разом – мало. Зажмурился, прикусил губу и замер подо мной.

Только расслабились, в дверь бунгало постучали:

– Room service. Your breakfast, mister.

Я села, всё ещё подрагивая. Накинула простынь на плечи, попыталась встать с кровати.

– Я открою, – успела вымолвить, когда он схватил за руку и нахмурился.

– Нет уж. Незачем горячих турецких парней радовать, – улыбнулся, но глаза недобро сверкнули.

Ревнивый до чёртиков.

Подскочил с кровати, подхватил пляжные шорты с пола и быстро надел. Пошатываясь пошёл к двери, забрал еду и захлопнул дверь перед любопытным носом обслуживающего номеров.

– Руслан, мы на отдыхе. Я вообще—то рассчитывала на пляже косточки погреть. В купальнике, а не парандже, – с укором сказала я, пока он разливал кофе.

– Мне не нравится эта затея, – покачал головой с улыбкой, – Вообще—то, я хотел запереть тебя в этом милом, – обвёл рукой деревянное убранство, – Домике до конца отпуска.

– Да я ходить не смогу, – рассмеялась, откинувшись на спину.

– Внесу тебя на руках в самолёт на обратном пути.

– Я же не могу приехать из Турции бледная.

– Тогда, перед отлётом, отнесу сначала в солярий.

Я фыркнула и покачала головой.

– А как же море? Мы ещё ни разу не купались.

– Пойдём ночью, когда все спят.

Не удержалась – рассмеялась.

– Ну, Русла—а—ан.

– Что, Еня? – люблю, когда он так сокращает моё имя, – Ну не могу я, – присел рядом, почесал затылок, – На тебя смотрят, а я бешусь, злюсь. Ты же красивая, заметная. Не хочу дел натворить, или тебя ранить. Вон, в самолёте молодые сосунки летели вчетвером, всю тебя глазами…

– Ты поэтому со мной в туалет пошёл во время полёта? – приподнялась на локтях, улыбка не сползала с моего лица.

Глупый. Пусть смотрят, пусть хотят. Никто, кроме него не нужен. Я даже не замечаю их взглядов.

Нахмурился и кивнул. Поцеловал в лоб, потянулся к столику с завтраком. Села, обняла со спины и положила подбородок на плечо.

– Руслан, я тебя люблю больше жизни. Кроме тебя мне никто не нужен. И я всегда тебя слушаюсь, но, прости, из Анталии я без бронзового загара не вернусь, – надул губы, засопел недовольно и нахмурился, – И только попробуй запереть.

– Отомстишь?

– Да. Отомщу. И мстя моя будет страшна.

– Ладно. Но без меня и шагу не делай, – рассмеялся, протянул мне кофе, который был непривычно крепким.

– Хорошо. И купаться будем днём.

– Не наглей, Божена. А то ведь и вправду запру.

А в облаках

Застыл луны неверный свет,

И в нём

Перемешались города, и я

Зову её несмело…

Не потерять бы в серебре её одну,

За—ве—тную…

Би—2 «Серебро»

Отпуск провели волшебно. Возвращались домой загорелые – Руслан вообще в мулата превратился, словно шоколадка. Счастливые. Я набрала пять килограммов – закармливал восточными сладостями со шведского стола и не принимал возражений. Одну не отпускал ни на шаг, всегда следовал по пятам – даже в туалет. Не подумайте ничего плохого – возле уборной просто ждал, подпирая стену мощным плечом.

В Таллинне снова завёл разговор о переезде в его дом. На носу июнь – я предложила попробовать оставаться там на выходные – в пригороде конечно хорошо летом, лучше; но работа—то далековато. Не давил, понимал, что мне трудно всё вот так бросить и перевезти коробки в новое жилище – мне за жизнь хватило. Были и общаги, и съёмные квартиры со Славой, потом долго жили в холодном, отапливаемом только дровами, деревянном домике – пока строился наш большой и собственный; была и квартира с обшарпанными стенами и ржавчиной на кафеле в ванной – после развода. Ждал, когда решусь; давал время подумать.

Я тоже ждала – его, каждый день, когда забежит на обед. Когда вернётся вечером с работы. Приедет, чтобы забрать на выходные на «дачу» – двухэтажный особняк с баней, бассейном и гаражом на две машины.

Удивлялась, для кого построил такой огромный дом – живёт—то один. Уже почти сорок – ни жены, ни детей, родители рано умерли. Отшучивался, что ждал меня, но в глазах гуляла грусть – хотел бы, да не получилось.