— Ой, все просто. Мура — сокращенное от Марии. На стыке веков это были довольно популярные сокращения.

Обе помолчали, глядя в темнеющее окно. Василиса, заметив очередной домик, одиноко стоящий в лесу, подумала о странных судьбах людей, живущих уединенно вдали от городов и деревень. «Наверное, — размышляла она, — в таких домах живут люди, которые пребывают в гармонии с собой. Им не нужны магазины и трамваи, кинотеатры и шумные компании. Им хорошо в лесной тишине, иногда нарушаемой шумом проходящих поездов. Смогла бы я так жить? Не знаю. Пока не знаю. Может быть на старости».

Она посмотрела на тетку и, наконец, задала вопрос, давно интересовавший ее: «А Вы когда-нибудь расскажете мне о себе? Как жили? Как выжили?»

Александра Сергеевна внимательно взглянула на нее: «Не сейчас, детка. Еще не сейчас».

И эта «детка» примирила тетку с племянницей. Наконец, сроднило, соединило две такие родственные, но такие до этого времени далекие души.

Строгая, своенравная, так и не простившая давней обиды, нанесенной родной сестрой, Александра Сергеевна приняла Василису. С этого момента Василиса все же стала «деткой» и «милочкой». С удовольствием отзывалась на «ты», решив раз и навсегда вопрос о признании тетки главой своей маленькой семьи, состоящей из нее самой и Баб Марты.

Глава 3

Петербург обрушился на Василису сразу же, не успела она вслед за теткой выйти из здания вокзала.

Город был обшарпан, неопрятен, дождлив, но невероятно прекрасен. Тетка, идя своим размашистым шагом, морщилась при виде грязных, пьяных людей, заполонивших привокзальную площадь. Брезгливо их обходила, фыркала и вполголоса ругалась. Василиса же их не замечала. Она смотрела только на дома, впитывала сырой, пахнущий морем воздух, подставляла лицо мелкому дождю и радовалась, и восхищалась, и удивлялась. Никогда она не чувствовала себя такой чистой и легкой.

— Буду здесь жить, — выдохнула она.

— Ни в коем случае! — отрезала тетка. — Приезжать — пожалуйста. Но жить — никогда. Грязь, отвратительная погода, пронизывающий ветер, дующий отовсюду, и вселенская тоска.

Василиса только улыбнулась. Ее забавляла «житейская мудрость» и принципиальность тетки. «Как захочу, так и сделаю», — подумала она и весело зашагала дальше.

В гостиницу решили не заселяться. Приехали одним днем. Узнают про старушек и домой.

Идти до Мойки оказалось недалеко. Александра Сергеевна и так всегда ходила быстро, а тут развила какую-то небывалую спринтерскую скорость. Василиса за ней практически бежала, улавливая на ходу обрывки исторических справок, литературных курьезов и дат, которыми сыпала Александра Сергеевна. Так они и неслись по Невскому проспекту: впереди летящей походкой Петра Великого с картины Серова седая дама, а за ней, перепрыгивая через лужи, наталкиваясь на прохожих и беспрестанно извиняясь, девушка с длинными, растрепанными волосами, выбившимися из-под красной беретки. Если бы в это время на Невском проходил какой-нибудь марафон любителей спортивной ходьбы, несомненно, эти двое обошли бы на полкорпуса любых чемпионов.

Подлетев к знаменитому дому, Александра Сергеевна затормозила, остановилась и, надев маску строгой, но вежливой дамы из Горсовета, вошла в парадное. Василиса так устала за время забега, что даже не смогла качественно разволноваться, увидев тот самый дом того самого Поэта. Она просто вошла вслед за теткой.

Как ни странно, но квартира оказалась не коммунальной. На входной двери была табличка только с одним номером. Но дверь не коммунальной квартиры открывать вовсе не торопились. Александра Сергеевна собралась уже уходить, но тут робко заворочалось нечто в дверном замке, начали подниматься и опадать дверные цепочки, и из-за двери на непрошенных гостей взглянул помутневший от старости, но по-суворовски строгий взгляд. После долгих объяснений на лестничной площадке, раздеваний в огромной прихожей, блужданий по длинной анфиладе пустых комнат, гостьи, наконец, добрались до небольшой комнатки с тремя высоченными окнами, задрапированными бархатными шторами, и гигантской, почти театральной люстрой, царственно свисающей с лепного потолка.

Василису так поразила эта огромная сверкающая люстра, что она не сразу обратила внимания на вторую маленькую старушку, которая кротко сидела за круглым, покрытым старомодной скатертью с кистями столом, по-ученически положив перед собой маленькие сухонькие ручки. На второй стул так же кротко присела и старушка, впустившая гостей. Оказалось, что старушки чудесным образом похожи. Ну, буквально, одна была копией другой. Две беленькие аккуратные головки с остатками волос, беленькие же кружевные воротнички с камеями на тонких шейках, темные платья с красивой вышивкой на манжетах. «Боже, двое из ларца, — подумала Василиса, — одинаковые с лица. И вообще, что-то в последнее время меня постоянно окружают разнообразной причудливости старушки».

— Здравствуйте, милые дамы, — высокопарно начала Александра Сергеевна, выкладывая на скатерть книгу с единорогом. — К нам в руки попала вот эта книга. Похоже, что она до недавнего времени находилась у вашей сестры. Вам эта книга знакома?

— Капочка, это ж наша! — воскликнула тонким, нежным голосом одна из старушек. — Она, оказывается, у Ляльки была! Вот негодница! Все ценное к себе в нору подмосковную утырила!

Это «утырила» так диссонировало с комнатой, с самими старушками и, тем более, с тоненьким, кукольным голоском, что Василиса невольно передернулась, а Александра Сергеевна хмыкнула.

— Ой, Капочка, посмотри на них! Московские интеллигенты приехали. Я, к вашему сведению, всю жизнь проработав с уголовниками, никакими речевыми оборотами не гнушаюсь. И «утырила» — это еще мягко сказано. Но обещаю при вас не злоупотреблять бранными словами, если это вас так смущает.

Александра Сергеевна хмыкнула еще раз. Меньше всего этот божий одуванчик походил на бывшую работницу с преступными элементами. Но как знать, как знать! Оставалось надеяться, что вторая старушка на поверку не окажется главарем какой-нибудь банды.

— Это Капочка у нас в семье ангел, — продолжала бойкая старушка, носившая, по всей видимости, имя Мура. — Всю жизнь Капочка при церквах да при монастырях. А я ничуть. Я при зэках.

— Господи, как же Вас к преступникам занесло? — несколько запоздало удивилась Александра Сергеевна. И ее хриплый, прокуренный голос прогремел трубой Иерихонской на фоне нежного голоска хозяйки.

— Длинная история. Вы чай пить будете? — обратилась гостеприимная старушка к гостям.

Тетка с племянницей переглянулись и кивнули.

— Глянь, кивают. Капочка, они согласны. Накрывай к чаю.

Капочка молча поднялась из-за стола и аккуратно пошла к двери. Шла она несколько странно, глядя в одну точку, куда-то вдаль.

Мура поймала заинтересованный взгляд Александры Сергеевны и пояснила: «Слепая она. Солдатики в свое время подшутили. Быдло бесноватое. Глазки ей попортили. Но я после отомстила, конечно. Постреляла голубков».

«Боже, куда я попала? Что за страшные вещи старушка рассказывает? Да так легко, как будто ничего