— Не сомневаюсь, — улыбнулась Энни. — А следы шин стоявшей поблизости машины?

— Не нашли.

— Ладно, — сказала Энни. — Я вообще-то и не ожидала. Мы пошлем людей опросить жителей ближайших домов. — Она скользнула взглядом по унылой, открытой ветру полоске берега. — Только вот опрашивать здесь им практически некого.

— Мы нашли несколько волос на одеяле, в которое была закутана жертва, — объявил Маккаллох. — По всей вероятности, какие-то из них принадлежат сотрудникам дома инвалидов, некоторые — другим пациентам, но ведь никогда нельзя быть уверенным, что убийца не оставил нам подарок.

— Сиделка, общавшаяся с нашей подозреваемой в Мэпстоне, утверждает, что волосы у той были собраны под шляпой.

Маккаллох улыбнулся:

— Неужели ты никогда не замечала, что волосы имеют свойство обнаруживаться повсюду?

— Да, тут ты прав, — согласилась Энни. Подходя к Лайэму, она заметила на рукаве своей куртки короткий черный волос, напомнивший о прошлой ночи. — А что за метки у нее на ушах и на шее?

— Чайки, — ответил Маккаллох, снова скривив лицо. — Слава богу, они клевали ее, когда она уже была мертва. Поэтому раны не кровоточили.

— Я уверена, что она была убита здесь, прямо в кресле-каталке, а ты как думаешь?

— Согласен. Я обсуждал это с доком. Трава возле кресла обильно залита кровью, что свидетельствует о том, что убита она была там, где обнаружена. Мы не закончили детальный осмотр места вокруг кресла — трава сильно мешает, — но мы сфотографировали и записали на видеокамеру буквально каждый квадратный дюйм.

— Молодцы. Вы хорошо поработали, Лайэм. Спасибо, что поделился информацией.

Маккаллох сделал галантный жест, словно приподнимая воображаемую шляпу:

— Всегда готов! Ты, как я полагаю, руководишь расследованием?

— Официально расследованием руководит суперинтендант Браф.

— Значит, нам посылать все материалы тебе? — с улыбкой спросил Маккаллох.

— Неплохо бы, но действуй осторожно.

— Запомните, мэм, мое второе имя — Осторожный. Честь имею.

— Пока, — с улыбкой ответила Энни.

Пригнувшись под порывами ветра, дующего с океана, и поглядывая на чаек, скользящих почти над ее головой, Энни подошла к самому краю обрыва, остановилась на предательски скользкой траве и посмотрела вниз. Было время прилива, и бурные, сокрушающие берег волны притягивали взгляд словно магнит. Сейчас она понимала, почему людей так манит к себе движущаяся вода, почему ее завивающиеся водовороты гипнотизируют их, внушая мысли о самоубийстве. Почувствовав головокружение, она обернулась и посмотрела на пустое кресло-каталку. Ведь никакого труда не составило бы подтолкнуть ее на какой-то фут, ну, может, чуть побольше, и скинуть с обрыва. Никакой суеты. Никакой крови. Зачем, перерезав горло Карен Дрю, подвергать себя опасности преследования?

Не исключено, подумала Энни, чувствуя внезапную слабость, что это своего рода послание. Ей приходилось иметь дело с такого рода убийцами, которые убивали ради того, чтобы к ним прислушались. Они напоминали ей надоедливых зануд на вечеринках, придурков, которым надо затыкать рты, чтобы они не уморили всех своими рассказами.

Пока Джозеф Рэнделл в комнате для допросов ждал, когда им займутся, Бэнкс сидел в своем кабинете, наслаждаясь нечаянными минутами тишины и покоя. Он позвонил, наконец, матери; она поблагодарила его за открытку и порадовала тем, что у отца и у Брайана с Трейси все хорошо. В июне, сказала мать, они с отцом собрались в круиз по Средиземному морю — это будет их первый выезд за границу, если не считать «путешествия» отца в конце войны в составе действующей армии. Поскольку круиз начинается в Саутгемптоне, то лететь самолетом им не придется.

Бэнкс, запивая чаем батончик «Кит-Кэт» и слушая «Русский альбом» Анны Нетребко, составлял план оперативных мероприятий и «действий по горячим следам» для расследования убийства Хейли Дэниэлс.

Уинсом уже поговорила с отцом Хейли и работниками «Фэвершема», подтвердившими его алиби. Никто не видел, чтобы он выходил из номера после трех ночи, когда они с Мартиной в состоянии сильнейшего подпития заявились в отель.

Бармену и швейцару клуба в Кейгли тоже запомнилась эта парочка, которая прибыла в их заведение примерно в полночь, а покинула примерно в половине третьего ночи. Они выпили больше, чем нужно, сказал бармен, и внезапно принялись демонстрировать такие пируэты и па на танцполе, что швейцар — он же вышибала — был вынужден войти в зал и попросить их вести себя потише. Так что ни он, ни она никоим образом не могли добраться до Иствейла и убить Хейли. С таксистом Уинсом еще не встречалась, но это всего лишь вопрос времени.

Кроме того, Уинсом, скорее для очистки совести, проверила алиби Донны Маккарти, поговорив с Кэролайн Декстер, ее подругой, живущей в соседнем доме, которая подтвердила, что они провели тот вечер вместе: ели пиццу, смотрели фильм «Казино "Рояль"» и расстались далеко за полночь.

Детективы из команды Бэнкса просматривали записи систем видеонаблюдения, эксперты-криминалисты все еще работали в Тейлор-ярде, хотя большая часть улик уже была подготовлена для проведения исследований. Результаты начнут поступать не раньше вторника, а то и позже — в зависимости от сложности тестов и усердия сотрудников лабораторий. Если бы данные анализа ДНК поступали в распоряжение следователей так же оперативно, как это показывают по телевизору, подумал Бэнкс, работать было бы намного легче. А в реальной жизни поди их дождись!

Он отложил в сторону планшет, где только что написал перечень первостепенных дел — позже он введет эти сведения в компьютер, — подошел к окну и застыл на месте от удивления: когда же снежинки, которые ветер нес параллельно земле, успели выбелить всю рыночную площадь? Не веря своим глазам, Бэнкс не мог оторвать изумленного взгляда от зимнего пейзажа. Тут снегопад внезапно прекратился и вышло солнце. Ну и погодка!

Бэнкс принялся изучать большую карту Лабиринта, прикрепленную к настенной пробковой панели. В Лабиринте было намного больше входов и выходов, чем он предполагал, да и площадь он занимал немалую. Рядом с картой висел настенный календарь с фотографиями пейзажей северо-восточной части Англии. Месяц март иллюстрировала фотография рыночной площади Сетла в ярмарочный день. Бэнкс задумчиво посмотрел на взятое в кружочек число — день визитов к стоматологу и терапевту. В свое время он посчитал, что лучше посетить обоих врачей в один день, чтобы разом покончить с этими неприятными, но необходимыми делами, а теперь засомневался в правильности принятого тогда решения. Пожалуй, следует позвонить стоматологу и попросить его перенести встречу на следующий месяц. Или обратиться с такой же просьбой к терапевту.

На следующую субботу было назначено более приятное мероприятие — званый обед у Харриет Уивер, его прежней соседки в Иствейле. Никаких формальностей, предупредила его Харриет, будет всего десять-двенадцать человек, захвати с собой бутылку и будь как дома. Возможно, будет и ее племянница София, которая должна вот-вот вернуться из Лондона. Все мужчины влюбляются в Софию, предостерегла его Харриет. Быть как все, по мнению Бэнкса, — большая глупость, потому он на всякий случай дал себе слово, что будет исключением. Писатели, художники, рок-звезды среднего возраста бравируют тем, что влюбляются в молоденьких девушек, но детективу-инспектору, да еще с таким грузом жизненных проблем, как у него, следовать их примеру было бы по меньшей мере безответственно.