— Я в растерянности… — произнес король. В его душе боролись гнев и отчаяние. — Ты можешь мне объяснить, что тут творится? Это… существо… действительно мой сын?

Ану поднялся с трона и в упор посмотрел на Понтикаса.

— Дав мне это лицо и навеки заточив меня в черную пирамиду, ты кое о чем забыл, — начал мальчик. — Ты опозорил имя мальчика пса Манора, а не мое. Признайся ты, что я — это я, и Оракул Кондракара вмешался бы и не позволил сослать меня в Пустыню Бытия. Ты держал меня в заложниках, похороненным заживо и лишенным даже воспоминаний, которые могли бы меня поддержать. А всё для чего? Чтобы удовлетворить ненасытную алчность! Ты никогда не довольствовался тем, что имел, тебе хотелось получить больше! Ты даже задумал захватить земли людей-псов! Твое сердце черным-черно, ты извратил и исковеркал волшебство, унаследованное от предков. Твоя сила должна была служить добру, а не исполнять твои безумные желания!

Понтикас не отвечал.

Ану вцепился в одеяние старейшины и разорвал его. На груди Понтикаса виднелась татуировка в виде змеи, струящейся, как вода. Все вокруг громко ахнули. Это был священный знак, принадлежащий наследникам престола Арквары.

Понтикас пытался стряхнуть с себя руки воинов и прикрыть татуировку, но его держали крепко.

— Верни то, что тебе не принадлежит, — тихо промолвил Ану и положил ладонь колдуну на грудь.

В тот же миг мальчишка запрокинул голову и издал полный боли вой. Сделав несколько неуверенных шагов назад, он без сил рухнул на трон.

И тут волшебная вода вырвалась и приподняла Ану. Она текла и искрилась, словно сливаясь с ним. Его лицо засветилось, и под сводами зала раздалось волшебное пение. Окна, расположенные высоко под потолком, вдруг сами собой распахнулись, как будто под порывом волшебного ветра, и впустили внутрь солнечный свет.

Лучи сверкали и отражались в потоке, омывавшем Ану, а когда он очнулся и поглядел на Ирму, у той чуть сердце не остановилось.

Его глаза были ясными и голубыми, словно вода. Мокрый черный нос, большие уши и прочие собачьи черты исчезли, как будто переливающиеся ручьи унесли их с собой.

Он поднялся с трона, немного постоял, а потом направился к Ирме.

— Ого, а он красавчик! — ахнула Тарани.

— Хотела бы я иметь такого песика! — с восхищением прошептала Хай Лин.

Ану опустился на колени, бережно взял Ирмину руку и нежно поцеловал ее. У чародейки кровь прилила к лицу, так что оно стало цвета перезрелого помидора.

— Если бы я предложил тебе остаться здесь… со мной, — произнес Ану, ласково глядя на девочку, — ты бы согласилась?

У Ирмы на глазах выступили слезы. Наконец-то она чувствовала себя не липучкой для мух, а прекрасной бабочкой.

— Я не могу, — вымолвила она.

— Понимаю, — ответил Ану, поднимаясь с колен. — Поэтому не стану тебя упрашивать.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Пообещай, что не забудешь меня, — прошептал мальчик Ирме на ухо.

Чародейка ощущала его горячее дыхание на своей коже. Она покачала головой и сказала:

— Я всегда буду помнить тебя.

Ану выпустил ее ладонь из своих рук и обернулся к королю и королеве, которые стояли прямо у него за спиной. Истосковавшийся после долгой разлуки, он бросился в их объятия.

Королева поглядела на Ирму, глаза у нее покраснели, а лицо было мокрым от слез, но губы улыбались.

— Спасибо тебе за всё… Водяная Стражница! Спасибо, что смотрела на него не глазами, а сердцем!

Ирма улыбнулась, и уголки ее рта задрожали. Она повернулась к подругам и заявила:

— Я хочу домой.

Вилл кивнула.

— Только надо решить, как поступить с ним, — она указала на склонившего голову Понтикаса, зажатого между двух воинов. — Может, возьмем его с собой в Кондракар, и там Оракул воздаст ему по заслугам?

— Нет! — воскликнул Ану, опередив короля. — Так просто я его не отпущу. Пусть сначала отведет меня туда, где всё еще бродит мой бедный друг Манор, лишенный имени и памяти. Он должен освободить его от чар, и тогда мы с Манором сами доставим его в Кондракар, на суд!

— Пусть будет, как распорядился мой сын. Уведите этого гнусного предателя, чтобы глаза мои его больше не видели! — приказал король солдатам. Понтикас молчал, покидая зал, но не сводил гневного взгляда с обидчиков.

Корнелия взмахнула рукой, и плющ, опутывавший выход, исчез, давая стражникам пройти.

— Подумать только! А ведь мы безгранично доверяли ему! Он был для нас как родной! Как же он мог?! — прошептал король, когда дверь глухо захлопнулась за преступником.

Вилл призвала Сердце Кондракара, и Ирма опустила веки. Чародеек окутал яркий свет, и они перенеслись в тишину.

Плывя сквозь пустоту, Ирма видела перед собой лишь ясные голубые глаза Ану.

Волны мягко терлись о пляж, и белопенные барашки волшебно сияли на фоне вечернего неба.

С моря дул теплый бриз, и луна ярко светила в безоблачном небе.

Вдалеке слышалась песня "Голубого гнома".

— Какое великолепное завершение для этого удивительного дня! — с восторгом вздохнула Вилл и взъерошила волосы.

— Простите, девочки, — виновато улыбнулась Ирма, — но я слишком устала, чтобы идти на концерт.

Пожалуй, я лучше отправлюсь домой и завалюсь спать.

— Но Ирма! — возмутилась Вилл. — Там же будут играть Мэтт и "Голубой гном"! Ты не можешь вот так просто уйти!

— Да ладно тебе, всё равно никто не станет по мне скучать, — ответила Ирма печально.

— Неправда! — возразила Хай Лин.

— Вот увидишь. — Ирма развернулась и пошла прочь по пляжу.

— Ирма! — крикнула ей вслед Тарани, но водяная чародейка даже не обернулась.

— Оставьте ее в покое, — с улыбкой сказала Корнелия. — Она права. Никто особенно не станет скучать по ней на концерте.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Вилл.

— По крайней мере, никто не будет скучать по ней так же сильно, как один принц…

— Ммм… — протянула Вилл и с пониманием кивнула.

— Наверное, Ирме не терпится лечь спать и увидеть его во сне, — рассмеялась Хай Лин.

Той ночью Ирма так и не смогла уснуть. Она лежала и мечтала…

— Как замечательно снова вернуться сюда! — громко воскликнул мистер Коллинз, когда весь класс собрался в главном зале музея.

Рядом с ним столпились другие учителя, смотрительница музея миссис Сведаль, мэр Хитерфилда, а также целая куча фотографов и журналистов.

— Как вы все знаете, — продолжал мистер Коллинз, — главный экспонат будущей выставки, удивительная чёрная пирамида, была отреставрирована и возвращена на место как раз к официальной церемонии открытия экспозиции, совпавшей с окончанием ремонта. А сейчас я хочу передать слово смотрительнице музея, миссис Сведаль.