друг с другом, но и со своими знакомыми, давали интервью, позировали фотографам. Они рассчитывали на скорое освобождение даже после того, как их перевели в Нюрнбергскую тюрьму, где с ними обращались уже как со всеми арестантами.

Особенно радужные надежды питал Дёниц, которому пообещал свое покровительство сам Уинстон Черчилль. Поэтому при допросе его 6 ноября 1945 года советским следователем он вел себя вызывающе. О планах нападения на Советский Союз он якобы не знал и, конечно, в их разработке никакого участия не принимал; весной 1941 года ему стало известно в общих чертах о существовании такого плана, но от кого, он не помнит и т. д. Словом, разыгрывал „незнайку“. А когда Дёница ознакомили с инструкцией германского верховного главнокомандования об управлении оккупированными областями и некоторыми другими приказами, обрекавшими на голод и смерть сотни тысяч советских людей, преемник Гитлера развязно заявил: „Я не желаю об этом говорить“. А ведь преступный адмирал непосредственно участвовал в блокаде Ленинграда, где голод стал наемным убийцей гитлеровцев.

Ближайший советник Гитлера Вальтер Функ притворялся при допросе простачком: „Майн кампф“ не читал; в нацистскую партию вступил „скорее с позиции политико-экономической, нежели с идеологической“. Будучи министром экономики в гитлеровском правительстве, он, оказывается, не имел никакого отношения к вопросам использования рабочей силы…

Так же вызывающе вел себя и гросс-адмирал Редер, который на допросе, в частности, утверждал, что главнокомандующий военно-морскими силами вообще будто бы не имел отношения к подготовке мероприятий по плану „Барбаросса“. Допрошенный по этому поводу Йодль уличил Редера во лжи и показал, что Редер получил приказ от 18 декабря 1940 года о подготовке мероприятий по плану „Барбаросса“ и представил свои предложения об операциях на море.

Всячески изворачивался, желая спасти свою шкуру, кровавый палач Кальтенбруннер, шеф главного имперского управления безопасности (РСХА). Когда ему предложили точно назвать должность, которую он занимал, преступник ответил: „Наименование моей должности было неправильным. Это является источником постоянных недоразумений при всех моих допросах. Меня называют шефом главного имперского управления безопасности, а это неправильно, я никогда им не был. Правильное наименование моей должности — начальник внутригерманской разведывательной службы“.

Ложь — плохой помощник. Преступники были разоблачены и наказаны».

Проблемы синхронного перевода

В своей книге «Нюрнберг: перед судом истории» М. Ю. Рагинский уделил большое внимание и переводчикам. О них он написал так:

«Кстати, о наших судебных переводчиках. Система синхронного перевода для них была в новинку, с микрофоном они работали впервые. Требовались огромное внимание, быстрая реакция, исключительная точность — ведь в судебном разбирательстве значение придается буквально каждому слову. Молодость помогла им вынести столь значительную нагрузку. Добрым словом хочется вспомнить Лизу Стенину, Инну Кулаковскую, Евгения Гофмана, Тамару Соловьеву, Татьяну Рузскую, Тамару Назарову, Машу Соболеву, Таню Ступникову, Нелли Топуридзе, Лену Войтову, Зою Буш, Нину Еселеву, Тамару Прут, Галину Цыганкову, Ольгу Свидовскую, Таню Гиляревскую, Сергея Дорофеева».

И в самом деле, это была очень серьезная проблема, ведь никакой теоретической базы для отбора и подготовки переводчиков тогда просто не существовало. Но всем было очевидно, что для международного суда, где было задействовано несколько иностранных языков, необходим эффективный и быстрый вид перевода. Устав Международного военного трибунала закреплял право обвиняемых на перевод всего процесса.

В качестве технического оборудования для синхронного перевода была предоставлена аппаратура компании «IBM» с системой «Hush-a-Phone». Ею был оснащен зал судебных заседаний Дворца юстиции Нюрнберга.

Однако главной проблемой оказался поиск качественных переводчиков. Ответственность за лингвистическое обеспечение несли американцы. План Госдепа предусматривал комплектацию из 6 синхронистов, 12 человек для письменного перевода и 9 стенографистов. Франция и СССР должны были представить специалистов с французским и русским языками. Великобритания и США разделили ответственность за английский и немецкий.

Что касается английского, то многие мигранты, которые уехали в Америку до и во время войны и владели иностранными языками, узнав о готовящемся процессе, сами выходили на связь и предлагали свои услуги по переводу.

Тест на знание языка проводился в Пентагоне. От кандидатов требовалось сделать перевод газетной статьи с английского на немецкий. Для проверки пригодности кандидатов также просили назвать по десять деревьев, автозапчастей и каких-то сельскохозяйственных понятий на двух языках. В результате из 69 кандидатов выбрали 10–15.

Ответственность за отбор переводчиков в Европе возложили на Альфреда Стира — сотрудника Госдепа. Он должен был собрать лингвистическую команду к ноябрю 1945 года. Будущих синхронистов в основном находили в Швейцарии (это были выпускники Женевской школы переводчиков), Бельгии, Нидерландах и других странах, где граждане свободно говорят на нескольких языках.

Переводчики в зале суда. 29 марта 1946 года

Интересен тот факт, что в группу было зачислено несколько работников Парижской телефонной станции — потому что они обладали опытом общения на нескольких языках и быстрой реакцией при переводе.

«Русскую группу» набрали в Великобритании, Франции и Германии. Специалисты из Советского Союза составляли самую малочисленную часть этой группы. Однако именно ими было внедрено профессиональное новшество — работа переводчиков-синхронистов в парах.

При синхронном переводе даже самый опытный переводчик непременно отстает от оратора. Переводя конец только что произнесенной фразы, он уже слушает и запоминает начало следующей. Если при этом в речи дается длинный перечень имен, названий, цифр, возникают дополнительные трудности. И вот здесь-то у наших переводчиков всегда приходили на выручку товарищи по смене. Они обычно записывали все цифры и названия на листе бумаги, лежавшем перед тем, кто вел перевод, и тот, дойдя до нужного места, читал эти записи, не напрягая излишне память. Это не только гарантировало от ошибок, но и обеспечивало полную связность перевода. Справедливости ради не могу не заметить, что такая форма товарищеской взаимопомощи вскоре получила распространение и среди переводчиков других делегаций.

АРКАДИЙ ИОСИФОВИЧ ПОЛТОРАК, участник Нюрнбергского процесса

За месяц до начала процесса проблема квалифицированных кадров все еще стояла довольно остро, группы до конца еще не были укомплектованы. Французская и британская делегации обещали доставить своих людей к 7 или 8 ноября. Но в ходе тестирования выяснилось, что система отбора переводчиков не совсем эффективна, так как абсолютное большинство присланных кандидатов, даже хорошо знающих языки, не подходило для работы синхронистами.

На втором этапе отбора успешно прошедшие испытания кандидаты отсылались в Нюрнберг на собеседование к старшему переводчику американской делегации Рихарду Вольфгангу Зонненфельдту. Проверку проводили на чердаке Дворца юстиции, где временно установили систему для синхронного перевода.

Тест представлял собой имитацию предстоящего процесса. Специалисты должны были в кабине