не помнил. Некоторое время он беспризорничал, потом стал воспитанником детского дома. В 16 лет поступил в Московский университет, где его будущий начальник А. Я. Вышинский был ректором. Став юристом, Зоря начал работать в прокуратуре. В августе 1939 года, когда шеф НКВД Л. П. Берия начал «чистку» в органах внутренних дел, Николай Зоря поспешно вступил в ряды Красной Армии рядовым, участвовал в советско-финской войне, а в годы Великой Oтечественной войны был военным прокурором в 44-й армии, а потом в 1-й гвардейской армии.

28 декабря 1945 года Н. Д. Зоря вылетел в Германию для участия в Нюрнбергском процессе. Среди его достижений на процессе выделялся допрос фельдмаршала Паулюса.

Так вот этот человек, на тот момент государственный советник юстиции 3-го класса (по сути, генерал-майор юстиции) был найден застреленным (или застрелившимся) в съемной квартире на Гюнтер-Мюллер-штрассе, 22. Следствие по делу о смерти Н. Д. Зори вел прокурор Л. Н. Смирнов, но тайна его гибели не раскрыта до сих пор.

Зоря был найден мертвым, в нижнем белье на разобранной для сна кровати, укрытый одеялом. Под рукой у него на одеяле лежал пистолет системы «Вальтер».

В протоколе осмотра места происшествия говорилось:

«Тело прикрыто до верхней четверти груди одеялом <…> В области правого виска входное отверстие пулевого ранения, с резко выраженным пороховым ожогом величиной 2,5 х 1,5 см. Выходное отверстие в левой половине затылка в 8 см от левого уха <…> Левая рука согнута в локте, и кисть левой руки находится на уровне лица (у правого глаза). Правая рука также согнута в локте, причем кисть правой руки лежит на груди. На одеяле (в области живота) лежит пистолет системы „Вальтер“, калибра 7,65 мм. Также на одеяле стреляная гильза от пистолета того же калибра <…> Подушка и простыня обильно смочены кровью <…> В кармане пиджака, висящего на спинке стула (у письменного стола), обнаружены две записки, изъятые и приобщенные к настоящему протоколу. Кроме того, во внутреннем кармане пиджака обнаружены паспорт на имя Зоря (дипломатический), ночной пропуск по городу Нюрнбергу и 170 рублей советскими деньгами. На круглом столе находится нетронутый ужин. На кресле возле стола брошена пижама, в кармане которой найдена незаконченная записка: „Перед партией и советской… я совершенно не…“. Записка приобщена к протоколу осмотра. В печке обнаружено значительное количество бумажного пепла. На подоконнике стреляная гильза пистолета калибра 12 мм. Из доски книжной полки извлечена деформированная никелированная пуля калибра 7,65 мм».

Через несколько дней выдали официальную версию: Николай Дмитриевич Зоря погиб в результате несчастного случая, из-за неосторожного обращения с оружием. Типа чистил пистолет и ненароком нажал на спусковой крючок.

Впрочем, это объяснение не всем показалось убедительным. Неужели человек в здравом рассудке станет заниматься чисткой своего пистолета, предварительно раздевшись и улегшись в постель?

И тут же появилась вторая версия (для внутреннего пользования): Н. Д. Зоря ушел из жизни из-за переживаний личного характера. Но тогда вопрос: а почему тело погибшего высокопоставленного военного юриста не было отправлено для похорон в Москву? Почему его поспешно похоронили в Германии (в советской зоне оккупации, в Лейпциге)? Почему, в конце концов, офицер застрелился не в мундире, например, за столом, а в нижнем белье на разобранной кровати, да еще и укрывшись одеялом?

Скорее всего, смерть Н. Д. Зори не была случайной и была связана с теми вопросами, которыми занимался этот военный юрист во время Нюрнбергского процесса. В частности, он имел отношение к обсуждению на суде скандальной истории о расстреле весной 1940 года польских военнопленных в Катынском лесу близ Смоленска. Дело в том, что эта трагедия была включена советской стороной в перечень обвинений на Нюрнбергском процессе над нацистами. Были представлены документы, что расстрел организовало немецкое командование.

Забегая немного вперед, отметим, что рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге проходило 1–2 июля 1946 года. И Катынский расстрел фигурирует в обвинительном заключении Международного военного трибунала в разделе «Убийства и жестокое обращение с военнопленными и другими военнослужащими стран, с которыми Германия находилась в состоянии войны». Однако он отсутствует в приговоре трибунала. Несмотря на это, советская историография утверждала, что Нюрнбергский трибунал признал немцев виновными в Катынском расстреле.

14 февраля 1946 года в Нюрнберге полковник Ю. В. Покровский выдвинул обвинение по Катынскому делу, основанное на материалах комиссии Н. Н. Бурденко. Трибунал посчитал возможным вызвать в качестве свидетелей полковника Фридриха Аренса и еще нескольких немцев, объявленных причастными к этому расстрелу. Советская сторона возражала. Но допрос все же состоялся, и немцы показали, что 537-й полк связи Фридриха Аренса в боях не участвовал и в принципе не мог иметь отношения ни к каким расстрелам.

Советская сторона представила своих свидетелей, и те дали нужные СССР показания.

В результате рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге было прекращено. Адвокаты обвиняемых заявили, что нормальных доказательств причастности людей полковника Аренса к расстрелу нет, но при этом цель поиска истинных виновников Катынского расстрела принципиально невыполнима, так как Международный военный трибунал в принципе не мог рассматривать обвинения против стран антигитлеровской коалиции.

В итоге трибунал не поддержал советское обвинение, и в конечном приговоре катынский эпизод отсутствует. То есть, по сути, в ходе судебных заседаний членами советской делегации была допущена «оплошность», и стороне защиты удалось добиться своего.

Так какое же все это имеет отношение к смерти прокурора Н. Д. Зори?

Некоторые историки высказывают мнение, что Зоря, разбираясь с противоречащими друг другу материалами по Катынскому делу, понял, что в советских документах многое напутано и даже искажено. Для продолжения слушаний по данному эпизоду обвинения нужно было бы во всем тщательно разобраться. Однако сделать это без санкции «высокого руководства» Николай Дмитриевич не мог. Он обратился к своему начальству, находившемуся в Нюрнберге, и попросил срочно предоставить ему возможность вылететь в Москву, чтобы доложить в Кремле о «вновь выявленных обстоятельствах». Однако в ответ получил категорический запрет.

А на следующий день Н. Д. Зоря «случайно застрелился».

По данным других историков, Н. Д. Зоря «провинился» не в Катынском деле, а в конфузе сo всплывшими из небытия (вопреки категорическому нежеланию этого со стороны Кремля) документами, связанными с Пактом Молотова-Риббентропа. Якобы его не стало на следующий день после того, как Иоахим фон Риббентроп в ходе своего выступления восстановил по памяти текст Секретного протокола к этому пакту, в котором говорилось о готовившемся разделе Польши. Это наделало много шума, и вину за такой «прокол» в Кремле возложили на своих представителей в Нюрнберге: мол, прошляпили, вовремя не заткнули рот немцам… Скорее всего, нужен был «стрелочник», и им назначили именно 39-летнего Н. Д. Зорю.

Т. С. Ступникова, переводчица на процессе, позднее вспоминала:

«В Нюрнберге каждый член советской делегации отдавал