испортите её, и быть вам тогда поротыми, а из будущего солдатского жалованья ещё и стоимость её с вас обязательно вычтут. Повреждена она может быть только лишь в бою от вражьей пули ну или, скажем, там от ядра пушечного, – усмехнулся ефрейтор. – Всё же остальное – это ваша личная вина и убыток для казённого имущества. Так-то, конечно, за всем ним постоянный уход нужен, где что подшить в мундире, где что подштопать, но вот для сапог ещё и каждодневный, постоянный уход требуется. Перво-наперво это постоянная чистка их от грязи. С грязными сапогами вы даже не могите в строй вставать, сразу строго-настрого наказаны будете! Послужите немного, и у каждого при себе сапожная щётка будет, а пока и тряпицей можете обходиться. Два раза в день смазывайте сапоги дёгтем, чтобы у них кожа не трескалась. Сегодня же на отделение его и получите. Захар, тебе я горшок с дёгтем для присмотра отдам, – кивнул он самому взрослому из рекрутов. – Потом две копейки за саму посудину мне отдадите. Её же и пополнять будете, как там только дёготь внутри закончится. Мой вам совет, балбесы: чуть позже, когда свои копейки у всех в карманах зашевелятся, не скупитесь и подкупайте бараний жир. Вот им али гусиным хотя бы раз смазывайте обувку, и тогда ей сносу не будет. Со временем, как послужите и немного добром обрастёте, будет у вас и свой ранец, сначала, конечно, рекрутский серемяжный, такой же, из которого ваш мундир пошит, а как только вы в полк придёте, так вам и кожаный выдадут. Вот в него-то вы и будете всё вовнутрь складывать. Только опять же, помните, и там тоже должен быть строгий порядок, без этого никакой армии вообще не бывает. Что в том ранце положено держать, на то особенное правило и письменное наставление имеется. А коли вы набьете его не тем, чем нужно, так при первой же проверке али при строевом смотре самое строгое взыскание получите.

– Господин ефрейтор, а когда нам из ружжа дадут бахнуть? – спросил Панкратова Фрол.

– Тебе, Рыжий, всё бы бахнуть, – усмехнулся пребывающий в добром расположении духа командир. – Рано ещё вам о таком думать. Вон, многие из других отделений тут уже по три, а то и по четыре месяца в обучении солдатскому делу состоят, а ведь ещё даже и в руках ту самую фузею не держали. Только лишь через полгода положено приступать рекруту к упражнениям с ружьём, а до этого он должен свыкнуться со службой и утратить все свои крестьянские дурные повадки. Обязан он порядок воинский понять и всем строевым приёмам отменно выучиться. А вы вон до сих пор в ногу идти не можете, где право, где лево, путаете, в строю чешетесь и толкаетесь. Тьфу! – сплюнул он на землю. – Позорники! Не служивые люди, а сброд какой-то! Всё рекрутское обучение по особливому государеву указу длится девять месяцев. Дольше вас в депо никто держать не станет. Но за это время вы должны переродиться из лапотника от крестьянской сохи в настоящего солдата, то есть в слугу государя и отечества.

Потянулись дни рекрутской службы. Как-то незаметно для самого себя Димка становился всё более собранным и хватким. Сказывались суровые методы воспитания молодых солдат. За каждую мало-мальскую провинность наказание им прилетало мгновенно. Были это те же «палочки», хозяйственные наряды, стояние на плацу ночью или индивидуальная строевая подготовка под грозным взглядом надзирателя. Стал он однажды свидетелем и даже непосредственным участником и более строгого наказания. Случилось вот что. Пятеро новобранцев были определены на работы в помощь поварам. Одному из них, немолодому уже Антипу было поручено натаскать воды из реки, а после ужина ещё и оттереть котлы от сажи речным песком. Первую часть своего задания он выполнил со всей прилежностью, а потом в суете про него как-то позабыли. Роты закончили ужин, все рекрутские команды давно ушли в казармы, а его всё не было. Повара поискали Антипа на берегу, покричали, но так и не нашли. Несколько поисковых партий из старослужащих солдат и унтеров убежали вверх и вниз по течению, и уже под утро одна из них приконвоировала беглого новобранца в депо.

– Грязный, битый весь, – шептались, стоя на утренней поверке, рекруты. – Говорят, что в десяти верстах выше по течению его нашли. Домой, дурак, бёг! А куды же ты убежишь-то, когда тут везде государева власть? Это ведь не Сибирь бескрайняя.

Второй раз за этот месяц видел Димка заместителя начальника рекрутского депо капитана Кудинова. Стоял он в окружении пяти младших офицеров и строго озирал строй. Трое барабанщиков ударили дробью и по взмаху его руки замерли.

– Каждый стоящий передо мной знает, что ему выпала великая честь и обязанность стать солдатом, – крикнул он громко. – А для чего стране положено иметь солдат? Правильно, для службы Государю, для сохранения Державы и для спокойствия всей нашей Российской земли. Солдат есть самый верный и усердный защитник государя, и на то его выбрало само общество. В этом есть его честь и его слава. В этом его воинский путь и его долг. Но всё же иной раз находятся среди вас такие подлецы, которые никак не хотят понять, что нет им уже дороги назад, обратно в свою деревню. Забывают они, что впереди до чистой отставки у них двадцать пять лет обязательной беспорочной службы или смерть. И что нужно безропотно принять свою судьбу, потому как такой уж им жребий выпал. И вот такой негодяй был среди вас, который позабыл, кто же он такой есть теперь. Рядовой Бабкин Антип попробовал совершить побег от государевой службы, но был при этом застигнут. В назидание всем он сейчас понесёт заслуженное наказание. На первый раз его прогонят сквозь ротный строй, а ежели совершит он такое деяние повторно, то далее причитаться ему будет бессрочная каторга или смерть от петли. Думайте все, прежде чем впредь совершить подобное. Командуйте, фельдфебель! – кивнул он и вперёд вышел старший унтер-офицер депо.

– Отделенным и взводным командирам второй роты расставить людей в две шеренги лицом к лицу!

– Быстрее, быстрее встаём! – торопили унтера своих рекрутов. – Взял палку, палку взял! – совали они толстые ивовые прутья в руки каждому.

Большая учебная рота, почти две сотни человек, стояли лицом к лицу.

– Не дай бог у кого рука дрогнет, самих сквозь строй следом прогонят – приказ их благородия! – предупредил каждого в отделении ефрейтор.

Отбивали дробь барабаны, два дюжих солдата тащили за собой привязанного к ружьям, словно бы распятого, обнажённого