– Бывает, – усмехнулась Лиля, пригубив вино. – М-м-м, вино выше всяких похвал. Наверное, и «Гиннесс» тоже великолепный.

– Зараза, – не сдержался Ваня.

– Сам виноват, в следующий раз будешь знать, как не давать мне машину.

– Да я лучше минералки попью, чем доверю тебе свою ласточку.

– Вот и страдай теперь.

Страдания Вани немного уменьшили порция свежайшего тартара из говядины с хрустящими гренками и огромный стейк его любимой прожарки. К которому он, конечно, заказал еще и картошку фри.

– Нет, ты точно не доживешь до сорока, – покачала головой Лиля, ограничившаяся овощным салатом и рыбой на гриле.

– А ты не каркай! – весело отозвался Ваня. – Рассказывай лучше, что там у тебя за идея.

Лиля посмотрела на его тарелку, в которой лежала уже только половина стейка, и усмехнулась.

– Да, пожалуй, теперь можно. В общем, мне кажется, раз этот псих не стал разговаривать ни со следователем, ни с врачами, то и с людьми со стороны он говорить не будет, тут ты прав. Надо внедриться к нему в доверие и тогда уже пробовать разговорить. А как можно внедриться в доверие?

Ваня аккуратно положил вилку в тарелку и, чуть прищурившись, посмотрел на сестру. Он уже начал подозревать, в какую сторону она клонит.

– Ты что, хочешь, чтобы кто-то из нас изобразил психа и лег в ту больничку? – недоверчиво переспросил он.

Лиля улыбнулась.

– Думаю, с врачом мы договоримся. Как я поняла, он с самого начала был заинтересован в том, чтобы понять, что случилось. Так что да, кому-то из нас придется туда лечь. И под кем-то я подразумеваю, конечно, тебя.

– С дуба рухнула?! Почему я?

– Ну а кто? Вызывать кого-то из Питера бессмысленно, лишняя потеря времени. Я не смогу уже хотя бы в силу пола. Выживший – мужчина, женщину не положат с ним в одну палату. А ты как раз подходишь.

– Я что, на психа похож? – вызверился Ваня, но на Лилю это не произвело впечатления, она слишком давно знала своего брата.

– Войтех как-то рассказывал, что ты очень успешно изображал припадок, – усмехнулась она.

– Когда это?

– Когда им с Сашкой нужно было проникнуть в больницу, чтобы найти гипнотизера-коматозника, а ты отвлекал персонал.

По лицу Вани пробежала волна негодования. Он вспомнил тот эпизод, когда Дворжак, скотина иностранная, действительно уговорил его изобразить припадок. Будь в тот момент ситуация не настолько критическая, он бы ни за что не согласился, но могла погибнуть юная девушка, и возмущаться не было времени.

– Войтех твой трепло, – проворчал он, снова берясь за вилку. Холодный стейк уже не так вкусен, а Ваня намеревался его доесть. – Я не буду изображать психа, и не уговаривай.

– А я и не уговариваю. Я как назначенная Анной старшая в группе раздаю задания.

Теперь Ваня откровенно зарычал. Как он с упрямством осла пытался добиться Аниного расположения, так и она с таким же упрямством не назначала его старшим. Кого угодно – Дементьева, Нева, вон даже Лилю – только не его. За почти девять месяцев существования Института он ни разу не руководил расследованием.

– Я тебе за это отомщу, – пообещал он.

– Главное, не забудь, – рассмеялась Лиля. – А теперь ешь давай, завтра пойдем сдаваться в психушку, а там едва ли на ужин подают стейки.

Ваня не выдержал, схватил длинную картофелину и кинул в Лилю.

– Ну вот, а говоришь, на психа не похож, – заметила та, вынимая соленую палочку из волос.

17 апреля 2016 года, 20.05

г. Санкт-Петербург

Саша уже не помнила, когда в последний раз уезжала из Питера на целых две недели, а потому страшно соскучилась. И по мерзкой погоде, и по маленькой квартирке, и по каменным серым домам, и еще больше – по работе. Они с Войтехом вернулись ближе к обеду и собирались остаток дня посвятить неотложным делам вроде поездки в магазин, поскольку за две недели их отсутствия остатки продуктов в холодильнике пришли в негодность, но планы пришлось немного скорректировать после звонка Сашиной мамы.

Вера Николаевна еще в прошлый понедельник уехала на курсы повышения квалификации в Берлин, собиралась вернуться через две недели, а за это время успел заболеть Сашин отец. Ничего серьезного, обычная простуда, но, как и все мужчины – если, конечно, их зовут не Войтех Дворжак, который даже с бронхитом как-то собирался пойти на пробежку, и только угрожающий Сашин вид заставил его вернуться в постель, – увидев на градуснике 37,3 °C, Андрей Владимирович принялся составлять завещание.

– Съезди к нему, пожалуйста, – попросила мама, узнав, что Саша уже дома, – отвези каких-нибудь продуктов, да просто проверь, как он там.

Войтех из вежливости предложил поехать вместе, но Саша отказалась, сославшись на то, что наверняка проведет у отца не один час, а дома тоже есть дела. Она прекрасно знала, что Войтех чувствует себя в присутствии ее отца неловко. Нет, папа ни разу ничего такого себе не позволил: ни резких высказываний, ни красноречивых взглядов, напротив, был подчеркнуто вежлив, но от вежливости этой даже у менее проницательного человека сводило зубы. Если мама довольно быстро примирилась с Сашиным разводом с мужем, то папа ей этого так и не простил и всячески демонстрировал свою любовь к Максиму, когда они все бывали в одной компании. Такое, правда, пока случилось один раз, осенью, на годовщине свадьбы родителей, но Саше этого хватило. К Войтеху он обращался исключительно на «вы», в то время как Максима называл чуть ли не сыном. Что, кстати, ставило в неловкое положение всех, в том числе и самого Максима, который тоже давно смирился с разводом, поддерживал дружеские отношения с Сашей и ровные – с самим Войтехом. Им порой приходилось общаться по работе, поскольку Максим владел небольшой фирмой по продаже медицинского оборудования, и для своих лабораторий ИИН закупал необходимое именно у него.

Папа действительно был болен, и, как и говорила мама, гораздо сильнее внешне, чем на самом деле. В квартире стоял ни с чем не сравнимый запах непроветриваемого помещения и горьких лекарств, а сам Андрей Владимирович лежал на широкой кровати, укрывшись двумя одеялами и замотав вокруг шеи шарф. В комнате пахло спиртом, и Саша догадалась, что папа сделал себе компресс.

– Ну как ты? – поинтересовалась она, первым делом открывая окно.

– С ума сошла? – тут же возмутился отец. – Я же еще сильнее простужусь!

– Иди на кухне посиди, я там привезла продукты. А здесь надо проветрить, иначе ты никогда не выздоровеешь. Развел микробную ферму.

Отец с видом умирающего вылез из постели и, шаркая ногами, будто ему семьдесят, поплелся на кухню. На аппетит его несчастная ОРВИ никак не повлияла, потому что он за один присест слопал целую порцию картофельного пюре с тремя котлетами, которые Саша купила в ближайшей кулинарии, а в раковине она заметила несколько грязных тарелок и кастрюлю с остатками куриного супа.