И тут на глаза впавшего в отчаяние Геннадия Аполлоновича попалось рекламное объявление нашего Бюро решения проблем, а через несколько часов он уже радовал Эммануила Марковича своим присутствием в его жизни.

Моня сидел в своем офисе и с интересом изучал журнал питерских молодцов. Да, это были они, яркие представители своего времени, как, впрочем, и последующего.

Как всегда, позволив себе отвлечься на философию и осмысление процесса, можно с уверенностью сказать, что некоторые молодые люди тех лет явились первопроходцами деградационных процессов, которые мы пожинаем сегодня. Помнится, в СССР люди скучали от обилия производственной тематики в СМИ. Но ныне, когда главные новостные ленты, написанные не без грамматических ошибок, начинаются с информации о том, что бабушка, расчленившая мужчину на юге страны, оказалась дедушкой, а светская львица прожгла юбку от кутюр кубинской сигарой, хочется взять громкоговоритель и заорать на всю страну: «Верните на экраны любимый «Сельский час»!

Это было начало внедрения того самого культа, в котором люди неустанно поклоняются деньгам. Можно сказать, повсеместная хирургия коллективного мозга до состояния безмозглости. И процесс этот вовсе не был спонтанен – людей надо было любой ценой отучить думать. И правильно! Ведь чем более ограниченна школьная программа, тем умнее власть в глазах выпускников, которым и в голову не придут вопросы типа «А зачем нужно платить налог на землю, находящуюся в собственности?». И как людям реагировать на фразы типа «Ритейлеры предупредили о росте цен из-за ставок на эквайринг», в которых среднестатистическому обывателю понятно только то, что ничего непонятно. А ведь предупреждали, как важно беречь родной язык! Ну да ладно. А чего легче? Придумывай новые слова, не вкладывай в них смысла, и делай что хочешь: хоть цены подымай, хоть заставляй людей платить за то, что их же и ограбил, хоть вообще на бойню веди. А бывшим умным людям некогда великой страны только и остается довольствоваться новостями о бабушке-расчленительнице и слать бывшим реальным друзьям виртуальные рассылки о том, что если те не разошлют сию абракадабру еще 30 несчастным, то ждут их тяжелые времена.

Но пора уже нам вернуться в кабинет Эммануила Марковича, изучающего журнал наглых конкурентов.

Итак, в начале шла колонка психолога, отвечающего на письма читателей. Здесь ничего увлекательного не было, а все ответы сводились к тому, что злые родители привили вопрошающему кучу комплексов в детстве, в юности он получил слишком мало секса, и жизнь протекает без удовлетворения, а заканчивалось консультирование многочисленными вариациями на тему «что бы сказал про это доктор Фрейд».

Далее шла литературная рубрика, также не представлявшая никакого интереса ни в художественном, ни в познавательном смысле. Как сказал о ней Моня: «Ни прицепиться, ни насладиться не представляется возможным».

Далее были «светские новости» про тех самых львиц, бабушек и дедушек. Затем гороскопы и предсказания, рассказ о кудеснице бабе Люде, снимающей порчу (вместе с последней одеждой доверчивых граждан), затем несколько рецептов тортиков и пирожков. Советы диетологов, зарабатывающих свой хлеб запретами употребления хлеба другими, кроссворды и немного моды.

В конце «на закуску» читателю предлагалось познакомиться с частными объявлениями, и заскучавший было Моня оживился.

Чего там только не было!

Строгая госпожа Шарлотта предлагала весьма пикантные услуги, обещая дорого и больно (или больно дорого) доставить изысканные удовольствия. Кооператив «Светлый путь» просил продать ему метр государственной границы. Голый детина в кожаных ремнях писал, что он лучше крокодила в парке, с которым люди фотографируются на память за 100 долларов, и предлагал незабываемое фото с собой за полцены от крокодила. Семейная пара искала семейную пару для тесной дружбы и приятного времяпровождения. Хирург Вера Павловна предлагала кастрацию озабоченных на дому бесплатно. Панки просили подать им денег на билет до Амстердама, чтобы улететь навсегда, а также принимали в компанию. Молодому человеку не хватало денег на смену пола. Потомственная боярыня продавала нож самого Малюты Скуратова, а спортсмен Передуллин предлагал натуральный Adidas от китайского кутюрье и гарантировал настоящее немецкое качество.

Были и так называемые рекламные террористы, без зазрения совести размещающие замысловатые объявления, вся суть которых в переводе на понятный язык сводилась к следующему: «только сейчас, только у нас, только для вас, использованные презервативы всего за 300 рублей – успейте купить!» – тут я, конечно, немного утрировала, но поверьте, совсем чуть-чуть. Было множество гадалок, магов, профессиональных нищих, гинекологов, прерывающих беременность и докторов-похметологов, выводящих из запоя. Но подавляющее большинство предложений было сексуального характера: от очаровательных «массажисток» в нижнем белье до поиска партнеров с целью посещения свингер-клубов.

Большинство подобных объявлений печатались с фотографией в весьма откровенном виде, а распространяли журнал довольно агрессивно – кроме киосков и лотков сотрудники отдела распространения ходили по загруженным московским дорогам и бросали непроданные экземпляры в открытые окна машин. Моня задумался над тем, чтобы организовать жалобу от разъяренной мамаши, в автомобиль которой закинули эту порнуху, и ее ребенок получил доступ к такому журналу. Смысл состоял в следующем: если издание признавалось эротическим, то выставлять его в открытую продажу было запрещено. Такие издания продавались исключительно в секс-шопах и специально отведенных местах. В агентство по делам печати и СМИ направилась Ирэна Ковалевская, но ей объяснили, что признать журнал «Перлы и Перловка по-французски» эротическим нельзя, так как интимные места на фотографиях хоть и фиговым листиком, но прикрыты. Таким образом, скульптуры и картины в музеях бывают куда откровеннее. И потом, журнал имеет много рубрик, и процент эротики не превышает рамки допустимого.

Моня думал. Вот оно, решение, здесь, рядом. Надо только, как всегда, услышать его, взять, дотянуться, додуматься. Ну конечно! Распущенность и пошлость, за счет которой новоявленная редакция привлекала своих читателей. Как говорится, то, что нам мешает, нам поможет!

Сергей Валерьянович Коржинский был депутатом непростым. Он был депутатом нравственным. Пыл его в борьбе с падением нравов был еще более горяч, чем сердце влюбленного джигита. По его глубочайшему убеждению, человек, который, как известно, «звучит гордо», не должен выглядеть отвратительно. Это был мужчина старой закалки, советский-пресоветский, посвятивший всю свою жизнь Родине и колхозу. И как он вообще стал депутатом, пусть даже от коммунистической партии, истории неизвестно. Впрочем, коллег по Думе Сергей Валерьянович особо не беспокоил.

Гневные выступления пламенного деда нисколь не мешали им вершить свои дела. Кроме того, это ископаемое из прошлого века вносило в их среду определенное разнообразие, так что отношение к Сергею Валерьяновичу можно было охарактеризовать как снисходительно-уважительное и даже не лишенное симпатии. Дед был еще вполне крепок, уперт и принципиален. Он вовсе не был тем потешным клоуном, которому было разрешено и даже поручено всенародно изображать оппозицию. И конечно же, он не был дураком. Крепкий хозяйственник, многолетний председатель образцового колхоза, партийный деятель и, соответственно, номенклатурщик, он отлично понимал, что один в поле не воин, и для того, чтобы иметь возможность повлиять хоть на что-то, в чем-то другом нужно проявить гибкость. Лавируя таким образом между группировками, фракциями и их реакциями, Сергей Валерьянович умудрился оставаться на плаву не один срок, и уже сумел стать привычным атрибутом кулуаров власти.