Спорить с Беллой Васильевной было гиблым делом. Будучи от природы человеком крайне обязательным, она требовала того же и от своих учеников. Почти каждый год учебный комитет уровня награждал ее почетным званием лучшего учителя физики. Ее уже пять лет как приглашали в партию, но, как человек принципиальный, она считала себя недостойной этого высокого звания из-за своих личных отношений с артистом и певцом Владимиром Высоцким.

Этот артист имел неслыханную дерзость критиковать в одной из своих песен секретаря партийной организации девяносто второго уровня – товарища Жиафа. Не то чтобы напрямую, так – метафорически, но людей разве обманешь?! И даже когда сам товарищ Шалар выбрал песню Владимира Высоцкого «Кони привередливые» в качестве гимна Семнадцатой космической флотилии, штурмующей самые далекие уголки Вселенной, у членов партийной организации девяносто второго уровня остался на душе нехороший осадок. Да и выпить этот Высоцкий, поговаривали, любил.

Санька подслушал разговор своих родителей, в котором его папа вспоминал, как артист на каком-то приеме во Дворце молодежи при нем выпивал водку без закуски и даже количество рюмок в гражданском жетоне не отмечал.

Хотя какое это имело значение! Ведь не Высоцкий провалил зачет, а они с Кузей.

Мальчик отвлекся от горестных мыслей и взглянул на друга, сидящего за соседней партой. Тот и не думал расстраиваться: лицо юного эльфа озаряла мечтательная улыбка. Видать, он уже представлял, как при помощи отцовского уровневого стержня проникнет на нижние ярусы и найдет пучок всяких кладов.

Санька оказался прав. Едва отзвенел звонок с урока, Кузя поймал его у раздевалки и начал возбужденно шептать на ухо:

– Санчелло, ведь мы можем на транспортной платформе спуститься! Есть одно местечко, за очистительными. Там новый туннель открыли, по нему кирпич спускают на стройку. До очистительных на великах доедем. Полчаса – и мы уже там!

– Кто о чем, а вшивый о бане! – огорченно заметил Санька. – У нас же незачет! Тебе-то ничего, а мне мама вставит по полной программе.

– Брось! – попробовал успокоить друг. – Ты же умный. Напишешь дополнительную внеклассную или на олимпиаде выступишь. И все! Пятера в кармане!

– Легко тебе, наверное, жить? – утомившись от его болтовни, спросил Санька. – Ответственности – ноль. Даже кеды лень завязать.

– Уты-футы – ножки гнуты! – обиженно надулся Кузя. – Короче, идешь со мной или слабо?

– Иду, – вздохнул мальчик, не желая терять из-за такой пустяковой ссоры друга, да и опасаясь, что тот без него каких-нибудь глупостей наделает.

Учебный день пронесся незаметно. За уроком физики урок геометрии, за ним урок русского языка, потом – физкультура и музыка. На музыке, поскольку занимались одновременно два класса, «А» и «В», Санька видел Аню. Девочка издали заговорщицки подмигнула ему, но поговорить им так и не удалось, потому что сразу после урока Аню увела ее мама. Уходя, Аня тайком показала свой «тэп», из чего он сделал вывод, что позвонить ей вечером будет вполне прилично.

Переобувшись и закинув мешки со сменкой в свои школьные ящички, друзья взяли в спортзале два велосипеда и поехали сквозь парк, вдоль бетонной линии, отделяющей заповедник от прогулочной зоны, к транспортному блоку.

Перед тем как свернуть к виднеющимся впереди комплексам очистительных сооружений, мальчишки остановились у аппарата с газированной водой. Кузя слил себе в граненый стакан двойную дозу яблочного сиропа и лишь потом разбавил его газировкой. Санька принципиально не стал мудрить с аппаратом, а честно выбрал себе лимонад из маракуйи. Когда он подносил стакан к губам, его глаза уловили какое-то странное возмущение в воздухе, над чугунным канализационным люком неподалеку от рекламной будки «Госконцерта», заклеенной афишами с портретами певицы Анны Герман. Возмущение напоминало мираж, проявившийся в потоке теплого воздуха. Образ невысокого пожилого человека в нелепом, мешковатом костюме, огромных оранжевых ботинках и не менее внушительной кепке в крупную черно-белую клетку. Мальчик зажмурился, тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения, и действительно, когда он открыл глаза, над люком не было никакого мужчины в клетчатой кепке.

– Перенервничал я из-за этого зачета, – признался он другу.

Кузя допил лимонад, вернул стакан в аппарат и одобрительно похлопал приятеля по плечу:

– Расслабься! Я тоже как струна. Клады – это тебе не шутка.

– Причем тут клады, мне перед родителями неудобно, – отмахнулся Санька. – Хотя, Лимон, тебе этого не понять. Ты же у нас эльф!

– Еще раз меня Лимоном обзовешь, в зуб получишь, – пригрозил ему Кузя и неожиданно сменил тон: – Как ты думаешь: эльфам можно имена менять?

– Обалдел, что ли?! – усмехнулся тот. – Имена в генераторе имен подбираются, в ЦК партии. Я не слышал, чтобы кто-то имя менял.

– Фигово! – огорчился приятель. – Зачем вообще имена придумывать и эти… как их… кланы? Мы же все равны. Коммунизм у нас или нет?!

– Коммунизм, – попытался объяснить Санька. – Но эльфийский путь партия выбрала для единства всех людей, а кланы придуманы для того, чтобы систематизировать общество по семейственному принципу. Историю надо было лучше учить. Это программа второго класса.

– Ботаник! – обозвал его Кузя. – Я не историком хочу быть, а космонавтом-исследователем.

– Не возьмут. Ты троечник, – уверил его Санька.

– Еще как возьмут, – не согласился с ним тот. – У меня по физ-ре пятерка, и у папы блат в транспортной гильдии.

– Стыдно, а еще пионер, – брезгливо сморщился Санька.

– Только не надо вот этого, – огрызнулся Кузя. – У тебя самого дядя Гена есть. Хватит языком трепать! Нас ждут тайны и сокровища. Поехали, чистюля.

Санька не стал возражать, сел на велосипед и поехал вслед за другом.

За бетонной дорожкой началась выложенная стальными треугольниками полоса, ведущая к транспортному блоку. По всему ходу следования они не встретили ни одного человека, только два робота-транспортера, похожие на пауков и названные за это «махновцами», копошились справа от грузовых ворот.

– Вон желтая дверь – вход в пассажирский лифт, – показал Кузя. – На нем ремонтников спускают. Раз в год. Тут одна автоматика.

Дети подошли к круглой двери, и Кузя извлек из кармана уровневый стержень. Санька тем временем отодвинул стальную заслонку на щитке управления. Кузя суеверно трижды плюнул через плечо и вставил стержень в светящееся изнутри зеленым светом отверстие замка. Стержень плавно встал на свое место, и где-то в глубине двери послышался гул механизма, приводящего замок в движение. Через несколько секунд дверь бесшумно откатилась в сторону, открывая глазам мальчишек просторный коридор, ведущий к стеклянной колбе пассажирского лифта.

– Кварцевое стекло! – восхитился Санька. – Я такие кабины только в энциклопедии видел. Они на звездолетах применяются.

Дети вошли внутрь кабины, и откуда-то сверху раздался бархатный женский голос: