Большинство бедуинов, с которыми мне довелось общаться, уверяли, что не стали бы убивать птиц аборигенных видов, тех же удодов и малых горлиц. А вот перелетных птиц, как и прочие охотники Средиземноморья, считали законной добычей, – как говорили албанцы, «это же не наши птицы». И хотя все египетские охотники, с которыми я познакомился, признавали, что за последние годы количество перелетных птиц сократилось, лишь некоторые предположили, что причиной тому, возможно, перелов. Кто-то винил изменение климата; особенно популярна теория, что птиц отпугивает интенсивное электрическое освещение на побережье. (На самом деле свет скорее привлекает птиц.) Сокращение численности птиц вызывает у всех сожаление, однако же задуматься не заставляет. Мой каирский гид по пустыне рассказал, что бедуины, когда едва не истребили в окрестностях дроф-красоток (вопреки заверениям, что будто бы не охотятся на аборигенных птиц), очень об этом жалели. «Дело не в том, что охотникам все равно, – пояснил мне гид. – Но если дрофы вернутся, их снова перестреляют».

Защитой окружающей среды и информационно-разъяснительной деятельностью по вопросам экологии в Египте занимаются исключительно несколько маленьких негосударственных организаций, таких, как «Охрана природы Египта» (которая и помогла мне в работе над этим эссе). Группы европейских защитников птиц тратят значительные силы и средства на Мальте и в других европейских «горячих точках», где убивают перелетных птиц, а вот проблему истребления птиц в Египте, которое гораздо масштабнее европейского, почему-то не замечают. Пожалуй, это оборотная сторона позиции «это же не наши птицы»: «Это же не наши охотники». Однако политическая и культурная пропасть между Западом и Ближним Востоком пугающе глубока. Любая просветительская природоохранная активность в Египте неизбежно заключает в себе один-единственный основной посыл: местные охотники должны перестать делать то, что делали всегда; тревоги же одержимых заботой о птицах британцев, которым, к слову, египтяне по-прежнему не могут простить колонизации, кажутся отсюда такими же абсурдными и докучливыми, каким, должно быть, представляется Королевское общество по охране сомов сельским жителям Миссисипи.

В большинстве прибрежных египетских городков действуют птичьи рынки, где перепелку можно купить за два доллара, горлицу за пять, иволгу за три, а мелких птах – за считанные центы. Неподалеку от одного из этих городков, Эль-Дабаа, я побывал на ферме, седобородый хозяин которой ловит птиц силками в таких количествах, что даже после того, как семьи шестерых его сыновей наедятся досыта, у него остается излишек на продажу. Огромные сети развешаны на восьми высоких тамариндах и множестве кустов пониже, огораживая рощу олив и смоковниц; сети современные, стоят недорого и появились в Эль-Дабаа относительно недавно, лет семь назад. Солнце палило нещадно, и с расположенного неподалеку побережья в рощу в поисках укрытия слетались птицы. Испугавшись сети, висевшей на дереве, они устремлялись к другому и в конце концов попадались. Внуки фермера бегали внутри сетей, хватали птиц, а один из сыновей отрывал маховые перья и бросал птиц в пластиковый мешок из-под зерна. Я заметил, что за двадцать минут в мешке скрылись обыкновенный жулан, мухоловка-белошейка, серая мухоловка, самец иволги, пеночка-теньковка, черноголовая славка, две пеночки-трещотки, две веерохвостые цистиколы и множество других неизвестных мне птиц. К тому времени, когда мы остановились в тени, посреди оторванных голов и перьев кукушек, удодов и одного ястреба-перепелятника, мешок был битком набит птицами; внутри плакала иволга.

На основе примерного дневного улова (по прикидкам фермера) я подсчитал, что каждый год с 25 августа по 25 сентября в результате его деятельности гибнут шестьсот иволг, двести пятьдесят горлиц, двести удодов и четыре с половиной тысячи более мелких птиц. Разумеется, в дополнительном доходе нет ничего дурного, но ферма процветала бы и без него: убранство просторной гостиной, где меня принимали с истинно бедуинским радушием, поражало великолепием и новизной.

На всем побережье, где мне довелось побывать, от Мерса-Матруха до Рас-эль-Бара, я видел сети, как у этого фермера. Наибольшее впечатление на меня произвели паутинные сети для ловли перепелок: сверхтонкие нейлоновые нити, практически невидимые для птиц, растянутые между шестами на высоту одиннадцать и более футов от земли. Паутинные сети тоже появились сравнительно недавно: их завезли на Синай лет пятнадцать назад, и с тех пор они распространились по всему египетскому побережью Средиземного моря. Вдоль берегового шоссе к западу от Синая сети тянутся до самого горизонта, через туристические городки, перед отелями и кондоминиумами.

По документам бо́льшая часть египетского побережья считается природоохранной зоной. Но в прибрежных заповедниках птиц защищают лишь в том смысле, что требуют разрешение на установку сетей. Разрешения эти дешевы, получить их легко; ограничения по высоте сетей и расстоянию между ними соблюдают лишь на бумаге, на деле же постоянно нарушают. Хозяева сетей выходят до рассвета и ждут, когда перепелки, летящие из-за моря, промчатся над берегом и попадутся. В хороший день на треть мили сетей приходится пятьдесят с лишним перепелок. По моим – очень скромным – подсчетам, основанным на данных за неудачные годы, в одни лишь паутинные сети на египетском побережье попадает сотня тысяч перепелок.

В Европе перепелку уже найти не так-то просто, но в Египте их ловят все больше – благодаря активному использованию записей с голосами птиц. Лучшей системой, «Звуки птиц», на цифровой интегральной схеме которой хранятся высококачественные записи пения сотен различных птиц, в Европе пользоваться для охоты запрещено, однако же в магазинах ее продают без вопросов. В Александрии мне довелось побеседовать с охотником-любителем по имени Ваэл Каравия: он утверждал, что завез эту систему в Египет в 2009 году. Сам же о ней узнал от итальянца, охотившегося в Албании (неудивительно). Каравия признался, что теперь «очень сожалеет и раскаивается». Обычно где-то три четверти перепелок перелетают через сети-невидимки, но с помощью этой системы охотники приманивают и высоко летящих птиц – по крайней мере, на севере Синая так поступают все, кто охотится с помощью паутинных сетей, причем некоторые и весной, и осенью. Охотники на больших озерах Египта ночами приманивают на «Звуки птиц» целые стаи уток.

– Это обязательно повлияет на птиц, иначе и быть не может, – сказал мне Каравия. – Проблема в менталитете: народ хочет ловить все, что летает и плавает, без ограничений. У нас и до революции ходила масса оружия, а уж после стало больше еще на сорок процентов. Те, у кого нет денег, мастерят самодельные ружья, при том что это опасно, можно сесть на три года, но это никого не останавливает. Этим занимаются даже дети. Учебный год начинается в сентябре, но до окончания сезона охоты они в школе не показываются.

Мне довелось повидать таких ребят на побережье в курортном городке Балтиме. Сетями разрешено ловить только перепелок, но обычно попадаются и птицы помельче, и соколы, которые за ними охотятся. Прогуливаясь на закате в Балтиме с гидом из «Охраны природы Египта» и сотрудником здешнего заповедника, я заметил, что в сеть в тени кондоминимумов попалась красивая береговая пташка, малый зуек. Мой гид, Ваэл Шохди, принялся осторожно выпутывать ее из сети, как вдруг к нам подбежал парнишка с двумя друзьями-подростками. У парнишки был сетчатый мешок.