Падая, одни камни увлекали за собой другие, и грохот обвала становился все громче. Все это необычайно заинтересовало Мускву. Он бы еще долго простоял так, с любопытством вглядываясь вниз, если бы Тэр не повел его дальше.

Вскоре тропа начала спускаться в ту самую долину, из верхней части которой первые выстрелы Ленгдона прогнали Тэра. Теперь они находились миль на шесть — восемь севернее леса, в котором охотники разбили свой лагерь. Отсюда Тэр с Мусквой двинулись к нижним притокам Скины.

Еще час пути, и голый сланец и серые скалы остались наверху, а Тэр и Мусква вступили на зеленые склоны. После скал, холодного ветра, свирепого взгляда орлиных глаз теплая, приветливая долина, в которую они спускались, показалась Мускве раем.

Было ясно, Тэр что-то задумал. Теперь он шел не просто так. Он обходил стороной выступы и открытые места на склонах. Низко опустив голову, шел все на север и на север, и даже компас не мог бы обозначить более прямую линию к низовьям Скины. Вид у гризли был чрезвычайно озабоченный и деловой. А храбро трусящий за ним Мусква ломал себе голову над вопросом: неужели он так и будет идти вечно, без остановки? Разве есть в мире место более привлекательное для большого гризли и маленького рыжемордого медвежонка, чем эти чудесные солнечные склоны, от которых Тэру, казалось, не терпится уйти подальше?

11. БРЮС И ЛЕНГДОН НА МЕСТЕ ПОБОИЩА

Если бы не Ленгдон, то этот день схватки двух медведей оказался бы еще более бурным и опасным для Тэра и Мусквы. Уже через три минуты после того, как охотники, потные и запыхавшиеся, добрались до места кровавого столкновения, Брюса так и подмывало продолжать погоню за Тэром. Он знал, что огромный гризли не мог еще уйти далеко, и был уверен, что тот поднялся в горы. Как раз в ту самую минуту, когда Тэр и Мусква ступили на козью тропу, Брюс обнаружил следы Тэра на гравии в ущелье.

Однако все уговоры Брюса были бессильны. Потрясенный до глубины души представившимся его глазам зрелищем, охотник-натуралист наотрез отказывался покинуть покрытую пятнами крови и всю изрытую арену, на которой только что дрались гризли и черный медведь.

— Для того чтобы увидеть такое, — сказал он, — я проехал бы пять тысяч миль, даже если бы мне не удалось в результате сделать ни единого выстрела. Здесь есть о чем поразмыслить, и что посмотреть, Брюс. Этот медведь еще не разлагается. Разложение начнется через несколько часов. Мухи еще только слетаются. И если здесь скрыта какая-нибудь история, до которой мы могли бы докопаться, то я хочу узнать ее.

Раз за разом Ленгдон совершал все новые обходы поля боя, осматривая землю и страшные раны на теле черного медведя. А Брюс, казалось, не обращал на все это ни малейшего внимания. Но приблизительно через полчаса он позвал Ленгдона на опушку пихтовой чащи.

— Ты хотел узнать, что случилось, — сказал он, — я сделал это, Джимми.

Он углубился в чащу, и Ленгдон поспешил за ним. Пройдя несколько шагов вперед, Брюс остановился и указал на яму, в которой Тэр прятал мясо карибу. Яма была перепачкана кровью.

— Твоя догадка была верна, Джимми, — сказал он. — Наш гризли действительно питается мясом. Вчера вечером он убил карибу вон на том лугу. Я знаю, что это он убил карибу, а не черный, потому что следы на краю опушки принадлежат гризли. Пойдем! Я покажу тебе, где кинулся он на карибу.

Он вывел Ленгдона на луг и показал место, где Тэр задрал молодого оленя. Там, где Тэр и Мусква пировали, оставались куски мяса и множество пятен крови.

— Наевшись до отвала, он припрятал тушу в чаще, — продолжал Брюс. — А сегодня утром черный проходил неподалеку, учуял мясо и забрался в его кладовую. Потом гризли вернулся позавтракать, и вот что вышло из всего этого! Вот тебе и весь сказ, Джимми.

— А не может он еще… вернуться? — спросил Ленгдон.

— Да ни за что на свете! — воскликнул Брюс. — Он не притронулся бы больше к этой туше, даже если бы подыхал с голоду. Теперь его будет мутить уже от одного запаха этого места.

Брюс оставил Ленгдона размышлять в одиночестве на поле брани, а сам пошел выслеживать Тэра дальше. Целый час Ленгдон писал под сенью пихт, то и дело вставая, чтобы установить новые факты или проверить уже установленные. А его проводник тем временем пядь за пядью продвигался по ущелью. Тэр не оставлял за собой кровавых пятен, но там, где другие не заметили бы ничего, Брюс находил верные признаки, что Тэр прошел здесь. И когда он вернулся к заканчивавшему свои заметки Ленгдону, то на лице его было написано полное удовлетворение.

— Он отправился через горы, — сказал Брюс с оживлением.

Не успели охотники перевалить через вулканические нагромождения среди скал и добраться по козьей тропе до места, откуда Тэр и Мусква наблюдали за орлом и баранами, как наступил полдень. Перекусили и занялись осмотром долины в бинокль и подзорную трубу. Долгое время Брюс не произносил ни слова. Затем опустил свою трубу и обернулся к Ленгдону.

— Кажется, теперь я представляю себе довольно отчетливо его владения, — сказал он. — Они простираются по этим двум долинам. Мы разбили лагерь слишком далеко на юг. Видишь вон тот лес внизу? Вот там бы и устроить лагерь. Как ты смотришь на то, чтобы сходить за лошадьми и подняться с ними сюда?

— И оставить гризли до завтра?

Брюс кивнул:

— Нельзя же пускаться за ним, оставив лошадей спутанными в этой пойме.

Ленгдон убрал бинокль в футляр, поднялся и вдруг замер.

— Что это?

— Ничего не слышал, — сказал Брюс.

Несколько секунд они стояли рядом, прислушиваясь. Налетел порыв ветра, и снова все стихло.

— Слушай! — шепнул Ленгдон, и в голосе его внезапно послышалось волнение.

— Собаки? — воскликнул Брюс.

— Да, собаки!

Оба подались вперед, полуобернувшись к югу, — до них донесся далекий лай эрделей.

Метусин прибыл и искал их в долине!

12. В НЕВЕДОМУЮ СТРАНУ

Тэр пребывал в том состоянии решимости, которое индейцы называют пимутэо.

Что-то подсказывало ему, что надо идти только на север. Это было так же неоспоримо для Тэра, как дважды два четыре, хоть он и не был знаком с таблицей умножения. И к тому времени, когда Ленгдон с Брюсом выбрались на верхнюю часть козьей тропы и остановились, прислушиваясь к далекому лаю собак, малыш Мусква дошел уже до полного отчаяния. Их путешествие походило на