Он был в приподнятом настроении, и Гизела не хотела его огорчать.

Огромным усилием воли она взяла себя в руки и постаралась придать своему голосу радости:

— Папа! Как замечательно! Я так давно этого ждала.

— Ты молода, — сказал Пол, — и я представляю, как тяжело тебе было просиживать вечера в отеле и ни разу не станцевать под музыку Штрауса, которая звучит повсюду, словно национальный гимн.

Он засмеялся собственной шутке и продолжал:

— Но теперь ты будешь вознаграждена. Я вошел в число лучших музыкантов Вены. Об этом я мечтал всю жизнь.

— Я знаю, папа, — ответила Гизела. — И мама тоже всегда этого хотела.

Пол Феррарис обвел взглядом гостиную.

После того представления, на котором он имел грандиозный успех, они с Гизелой переехали в другие апартаменты, которые были намного больше и роскошнее прежних. На этом настоял сам господин Захер, владелец отеля.

Гостиная, великолепно меблированная, с картинами и зеркалами на стенах и портьерами из королевского бархата на окнах, была сплошь уставлена цветами.

Здесь были скромные, но трогательные букетики полевых цветов, огромные корзины с орхидеями, вазы, букеты, яркие экзотические гирлянды, присланные поклонниками, артистами театра, певцами, критиками и даже школьниками.

Известность, которой Полу Феррарису так не хватало с тех пор, как он покинул Париж, вернулась к нему с новой силой, и Гизела, несмотря на свое горе, была за него рада.

Но сейчас, когда он пригласил ее на вечер, она хотела отказаться, не представляя себе, как будет танцевать с кем-нибудь, кроме Миклоша. Она боялась, что просто расплачется, когда ее пригласят на танец.

Она провела бессонную ночь, но утром встала, полная решимости взять себя в руки и не показывать отцу своего состояния. Она нужна ему, жизнь продолжается и должна идти своим чередом.

Теперь Гизела понимала, что чувствовал отец, когда потерял жену.

Они были так близки, и, глядя на них, Гизела мечтала о такой любви.

Она нашла такую любовь. Нашла и сразу же потеряла!

Ее мать не смущал тот факт, что ее возлюбленный — музыкант. Это был брак по любви, а любовь — величайшая драгоценность на свете.

Теперь Гизела осталась одна и понимала, что с годами ее одиночество станет еще острее и нестерпимее, ведь в мире нет человека, который сможет заменить ей Миклоша.

«Миклош, Миклош!» — хотелось крикнуть Гизеле; она верила, что, где бы он ни был, он услышит крик ее сердца и поймет, как ей его не хватает.

Но воображение рисовало ей, как он возвращается в замок к повседневным обязанностям и развлечениям. Поглощенный делами, он если и вспомнит о ней, то только ночью, ложась спать.

Миклош — мужчина; он скоро забудет ее, встретив другую женщину, которая покорит его сердце. А прежняя возлюбленная станет для него лишь тенью, воспоминанием, которое придет к нему под звуки вальса.

Такие мысли терзали Гизелу, и глаза ее вновь наполнились слезами, но она подавила рыдания, понимая, что надо быть гордой и сохранять достоинство.

И все же, не желая расстраивать отца, Гизела не стала отказываться от приглашения.

— Я надену свое лучшее платье! — воскликнула она. — Давайте не будем после концерта возвращаться в отель, а поедем прямо из театра. А куда вы собираетесь меня отвезти?

— Это пока секрет, — улыбнулся Феррарис. — Но другой секрет я тебе открою: Иоганн Штраус предложил мне принять участие в одном из его начинаний.

— Штраус? — воскликнула девушка. — Просто не верится!

— Я так и думал, что ты удивишься. Но я действительно ему нужен.

— Для чего же?

— Дух его музыки, как он полагает, можно выразить на театральных подмостках, — ответил отец. — В прошлом году он написал музыку к оперетте «Летучая мышь» и хочет, чтобы я принял участие в постановке. Еще он намерен возродить традицию своего отца и включить туда концертную музыку.

— Необычная карьера для вас, папа, — заметила Гизела.

— Я еще все обдумаю. Не хочу принимать поспешных решений. Но Штраус будет платить мне вдвое, втрое больше моих сегодняшних гонораров, а деньги, Гизела, вещь необходимая.

— Мы должны это тщательно обсудить, — сказала Гизела.

— Я вот о чем думаю, — помолчав, сказал Феррарис. — Теперь я должен заботиться не только о нашем благосостоянии, но и о твоем будущем.

Поймав недоуменный взгляд дочери, он пояснил:

— Хоть ты и считаешь, что я ничего не смыслю в деньгах, но когда мы приехали в Вену, даже я понял, что мы остались без гроша. Чтобы избежать этого в будущем, я решил откладывать половину недельного заработка. Если со мной что-то случится, ты по крайней мере не останешься нищей.

— Что вы такое говорите, папа! — воскликнула Гизела. — Вы еще молоды и полны сил, впереди у вас долгие годы жизни и творчества! Я… не могу… вас потерять.

Последние слова она произнесла с ужасом.

Она уже потеряла Миклоша, и если потеряет еще и отца, то не сможет жить.

Она порывисто бросилась к отцу и обвила руками его шею:

— Я буду делать все, что вы скажете, папа, только, прошу вас, берегите себя! Вы… единственное, что у меня осталось… и я вас… так сильно люблю!

Феррарис поцеловал ее в лоб.

— Я тоже тебя люблю, дорогая, — сказал он, — и поэтому должен позаботиться о твоем будущем. Ты у меня такая красавица и рано или поздно должна выйти замуж.

Гизела отчаянно замотала головой.

— Нет, папа, — торопливо проговорила она. — Я совсем не хочу выходить замуж. Я хочу остаться с вами и заботиться о вас, как это делала бы мама.

В глазах отца появилась тоска.

— Будь она с нами, как бы она порадовалась моему успеху! Впрочем, это никак не повлияло бы на наши отношения. Во все времена мы были неразлучны и беззаветно любили друг друга, а все остальное не имеет значения.

— Да, папочка… остальное… не важно, — тихо проговорила Гизела.

Сидя в ложе и слушая скрипку отца, Гизела вспоминала, как когда-то зашел сюда Миклош, как неслышно подсел к ней, спрятавшись в тени тяжелых портьер, и как уговаривал ее встретиться…

Леди Милфорд со своими друзьями тоже пришла на концерт. Она была в великолепном платье оливкового цвета, а в волосах у нее сверкали бриллианты.

Она была старше большинства других дам, но выглядела так по-английски величественно, что затмевала собой многочисленных красавиц, сидевших в зале.

Гизела решила, что ей обязательно нужно поговорить с ней об Англии: она надеялась, что в один прекрасный день отец все же предстанет перед лондонской публикой.

Выступление отца было, как всегда, встречено бурными овациями.