— Кстати, — сказал он, направляя в сторону.

Феди кончик ручки чайной ложечки, — помнишь, ты вчера все о Саше у меня выпытывал.

— О каком? — все-таки схитрил Федя, а про себя подумал: «Действительно кстати».

— Ну, о том студенте журфака, который мне рукописи принес.

— Ах, об э-этом, — как можно безразличнее протянул Федя.

— Экстраординарная личность оказался этот Саша Губин.

— Какая, какая личность? не понял Федя.

— Экстраординарная, — пояснил отец, — это значит выделяющаяся, нестандартная, привлекающая всеобщее внимание.

— А чего уж в нем такого? Парень как парень, — пожал плечами Федя, хотя в глубине души не мог не признать, что доля истины в словах отца есть. Этот парень привлек его внимание сразу, еще в тот, первый день, на автобусной остановке, когда подзывал своего загулявшегося бультерьера. Во внешности его действительно не было ничего такого уж очень особенного спортивен разве что, да ведь таких немало. А в остальном — ничего примечательного: высокий, стройный, русоволосый, с правильными чертами лица — наверное, девушкам нравится. Ну и что? Вот только собака у него такая, которую не всякий рискнет держать у себя дома, И все. Да не все… Черт его знает, почему он сразу запомнился Феде. Что-то все-таки в нем было, как выразился папа, «экстраординарное».

— Что в нем такого? — переспросил между тем отец. — А вот послушай.

Он погрузил свою ложечку обратно в стакан с чаем, помешал его. Вынул обратно. Отхлебнул, поставил стакан на стол и лишь после этого продолжил — он всегда, прежде чем выдать что-нибудь интересное, выдерживал интригующую паузу.

— Этот Саша, — отец нарушил наконец молчание, вроде бы сжалился над своими слушателями, каковыми являлись в данном случае Федя и его мама. — Этот Саша — интереснейший экземпляр нового поколения. Такие, по-моему, сейчас встречаются редко. Да и раньше, думаю, тоже не часто встречались… Я, по крайней мере, на своем веку таких не встречал.

— Да не тяни ты резину, — не выдержала мама, — встречались, не встречались! Ты давай конкретно, а то любишь помурыжить!

— Так вот, — папа пропустил мамину реплику мимо ушей, — подошел ко мне сегодня в редакции Семен Никифоров, ну вы его знаете. Подошел и спрашивает: «Как там рассказы моего протеже?» Хорошие, отвечаю, рассказы, потому что и вправду неплохие. Я их все прочитал, некоторые очень даже неплохие. Мы их, говорю, опубликуем. Ну, он расцвел. А я, чтобы сделать Семену приятное, и спроси, где он выкопал этого парня. Так Сема наш битый час соловьем заливался. Он, оказывается, просто влюблен в этого Сашу. А уж что он про него порассказал, впору и не поверить. Этот Губин, оказывается, еще будучи школьником раскрыл несколько преступлений, одно даже связанное с убийством. При этом сам чуть не погиб, спас его пес. Собака, кстати, у этого Саши самой что ни на есть зверской породы, забыл, как ее… У нее еще голова ведром.

— Бультерьер, — подсказал Федя.

— Во-во, — кивнул папа. — А зовут того пса Тамерлан, даже имя такое, что кровь в жилах стынет. Представляете, этакий современный юный Шерлок Холмс с собакой Баскервилей. Причем действует всегда добровольно и бескорыстно — прямо Робин Гуд наших дней. Странный малый. Икону какую-то дорогую помог спасти, парня похищенного отыскал — сыщик, одним словом[2]. Отец-то у него тоже частный детектив. Стало быть, призвание по наследству. Но отец работает за деньги, а Саша за интерес и справедливость, ну не уникум, а? В наше-то прагматичное время.

Отец замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением.

— И пишет хорошо? — спросила мама.

— Говорю же, неплохо, — закивал отец.

— Все равно ничего хорошего нет в том, что он сует нос не в свое дело. Для этого милиция есть, — мама посмотрела обеспокоенно на Федю и укоризненно на папу. Тот хотел еще что-то добавить или возразить, но, смекнув, что это будет уже лишним и даже небезопасным, замолчал и стал мелкими глотками пить чай.

Чтобы не накалять обстановку, Федя поднялся из-за стола, сказал спасибо и ушел в свою комнату.

Такого поворота событий он никак не ожидал. Конечно же, этот Саша мог оказаться ни при чем в Олином деле. Да Федя-то и зачислил его в подозреваемые только потому, что больше некого было подозревать. Но чтобы он оказался еще и сыщиком! Да-а, метод Феди Чудинцева потерпел полное фиаско.

А почему, собственно, фиаско? Может быть, этот Губин неспроста оказался в лесу? Может быть, он как раз следил за Олей или за кем-то еще? Может быть, он знаком с Олей и тоже хочет её помочь? Тогда почему он не знал в лицо Олиного охранника? Нет, не сходится.

— Что-то я не врубаюсь, — случайно вслух повторил Федя слова Саши Губина и тут же вспомнил о блокнотном листочке с номером телефона. Позвонить, что ли? По крайней мере, хоть что-нибудь прояснится. Кстати, этот Саша может помочь, если он такой знаменитый сыщик. Только как тогда он, Федя, будет выглядеть? Как слабак и неудачник? Федя колебался. Звонить иль не звонить? И тут одна-единственная мысль все решила: Губин действительно может помочь не только ему, но и Оле. Так что к черту самолюбие!

— Была не была, — . вставая с дивана, сказал Федя.

Он выглянул в коридор, убедился, что родители в своей комнате смотрят телевизор, подбежал к телефонному столику и забрал аппарат к себе. Вернувшись на диван, он развернул Сашину бумажку и набрал его номер.

— Федя, ты куда? А завтракать? — от удивления сонная мама стала похожа на белку-летягу, которая своими большими круглыми глазами видит в темноте.

— Я в школе поем, — крикнул с порога Федя.

— Нет, ты уж перекуси, сейчас будет яичница готова.

Федя скривился и замотал головой так, будто ему предложили жаркое из горьких таблеток димедрола с горчицей.

— Федя, это пять минут!

— Мам, не хочу.

— Федя, яичница!

Мама знала, что это обыденное и простое блюдо ее сын предпочитает любым изысканным деликатесам.

— Ну правда не хочу.

— Может, у тебя живот болит?

— Мам, я поем в школе.

— Да ведь еще только полседьмого! — Мама сделала шаг назад с кухонного порога и посмотрела на стенку, где висели большие часы. — Даже и того нет, всего пятнадцать минут. Или часы встали? Куда ты так рано соб… — но она не договорила, потому что в этот момент предательски щелкнул язычок замка на входной двери, которую Федя пытался закрыть за собой как можно тише.

— Ну, дела… — только и сказала потрясенная мама.

Она еще немного постояла на пороге кухни, потом вернулась к плите, недоуменно посмотрела на пустую сковороду, разогревающуюся на электроконфорке, развернулась и поспешила в большую комнату: