а? До того, как стена не была покрашена?

— Прутьев не было, Нюрка, прутьев... Сегодня, чай, покрасите?

— Ишь чего захотел! Раньше тридцатого июля и не жди, у нас работа в гараже стоит...

«Истопник Семен Михалыч... А женщины — очевидно, маляры...» — пронеслось в голове Рябинина.

— Ну, тридцатого так тридцатого... Лишь бы покрасили, — спокойно произнес истопник.

Женщины поворчали еще немного и ушли. В котельной что-то заскрипело, задвигалось, и высокий чистый мужской голос спросил:

— Ну так что, Михалыч, поможете мне маленько?

Рябинину был знаком этот голос.

— Помочь можно... отчего нельзя... Только я вскорости должен уйтить. Надобно сходить за цементом на склад. Комендант сказал, чтобы я был там... Без четверти два...

— Ну, у вас еще много времени. Сейчас только двадцать минут второго. А до склада идти — всего десять минут... Давайте пока, Михалыч, отвинтим головку от магистральной трубы и поставим кронштейн. Возьмите раскидной ключ... Вот тот, да-да... Ну, поехали... Дергать одновременно, на счет... Раз... два... три!

Скрежет металла... удары кувалды... Звон... шум... лязг... Короткая пауза — и снова скрежет.

Так прошло минут пятнадцать.

— Хватит... пойду, милый, на склад... — вставил с придыханием истопник.

Рябинин слышал тяжелое астматическое дыхание Семена Михалыча, представил на миг, как тот вытирает носовым платком потное лицо.

— ...Когда же вы вернетесь, Михалыч?

— А откель я знаю, милый?.. Коль достану цемент, надобно найтить лошадку, чтоб привезла его, аккурат, сюда. А за лошадкой, опять же, надобно идтить на конный двор, в урочище... Может, за час сделаю, а может, и за два не поспею... Кто знает... — вздохнул истопник.

— Ну, ладно... постараюсь сам управиться, — ответил высокий чистый голос.

Истопник, покряхтывая, побрел к выходу. Вскоре наверху хлопнула дверь...

В котельной застучала кувалда... Рябинин машинально стал считать удары: один... три... пять... двенадцать...

Прошло еще минут десять. Удары затихли.

Под дверью пристройки раздались шаги... Рябинин затаил дыхание — у него бешено колотилось сердце... Сейчас... вот сейчас ОН появится...

Осторожно скрипнула дверь, на пороге вырос... Капустин.

«Я так и думал!» — молнией резануло в голове у капитана.

Из укрытия Рябинину и Синицкому хорошо все было видно...

Капустин плотно прикрыл дверь. В пристройке стало темно, как в дымоходной трубе. Потом вспыхнул бледный зеленый огонек — главный механик зажег маленький, похожий на спичечную коробку, фонарик. Взял лежащую на трубах толстую кедровую палку и вставил ее в дверную ручку. Надавил телом на дверь, проверил, хорошо ли держит... После этого повесил фонарик на пуговицу своей спецовки и быстро взобрался на кедровые чурки. Устроился поудобнее и вытащил с потолка доску...

Рябинин стиснул зубы, провел пальцами по холодной стали пистолета.

Несколько секунд Капустин смотрел в проем — не появился ли там свет? Потом бросил короткий взгляд на часы, пожал плечами и опустился на чурки.

Сидел, не отрывая лихорадочно блестевших глаз от проема в потолке... Но вот сверху ударила узкая полоска синевато-белого света...

«Геофизики начали «синьковку» диаграмм...» — сделал вывод Рябинин.

Выждав несколько секунд, Капустин достал два заранее приготовленных, заостренных на конце колышка и быстро вставил их в свежие подрезы. Полоска синевато-белого света стала шире... Главный механик вытащил из кармана блестящую газовую зажигалку, вплотную поднес ее к щели.

«Фотоаппарат! Недурно придумано!..» — напрягся Рябинин.

Капустин фотографировал минут пять. Отводил зажигалку от щели, что-то крутил в ней, затем снова подносил. Делал снимки с разных точек.

Вконец упревший в своем укрытии Рябинин следил за каждым движением шпиона. Осторожно передвинув левую руку, он отвел на пистолете предохранитель... Что делать? Брать его сейчас?! Нет, брать рано... А вдруг у него есть помощники? Надо установить его связи, кое-что уточнить...

Кончив фотографировать, Капустин спрятал зажигалку-фотоаппарат во внутренний карман своей спецовки, вытащил колышки из щели и положил доску на прежнее место. Глянул еще раз на потолок. На продолговатом лице шпиона появилась самодовольная, чуть ироническая улыбка: все в порядке!

Капустин, конечно же, не знал, что сфотографировал самые что ни на есть обыкновенные учебные диаграммы, не представляющие абсолютно никакой ценности. Именно эти диаграммы и «синьковали» сегодня геофизики по указанию Боголюбова.

Спустившись на пол, главный механик подошел к двери и прислушался. Тихо. Никого...

Шпион все так же осторожно вынул из дверной ручки кедровую палку, отворил дверь и вышел.

В котельной он сел на пустой сосновый ящик у стены, закрыл глаза — этого уже Рябинин и Синицкий не видели...

Капустин долго сидел на ящике. Глубоко втягивал в себя воздух, смахивал ладонью бусинки пота с лица. Чертовски нервная, опасная работа!.. Ну ничего, самое трудное теперь позади. Босс будет доволен! Но пока... пока надо играть свою роль до конца. Нужно закончить все в котельной, чтоб ни у кого не возникло подозрений, с какой именно целью он сюда приходил.

Капустин встал, взял лежащие на ящике новенькие манометры и подошел к котлам...

Вскоре он поставил манометры, помыл руки под жестяным рукомойником в углу и направился к выходу.

Когда на лестнице затихли шаги главного механика, Рябинин быстро поднес к губам карманную рацию:

— «Олень»! Я — «Кедр»... «Объект» вышел из котельной... Как поняли? Прием.

— «Кедр»! Я — «Олень»... Вас понял. «Объект» стоит у крыльца. Веду за ним наблюдение. Прием, — ответил Захаров.

Рябинин выбрался из укрытия. За ним последовал Синицкий.

— Здорово работает этот гад! — возбужденно сказал старший лейтенант. — Чувствует себя весьма вольготно...

— Вы его в лицо хорошо запомнили?

— Отлично, товарищ капитан... Как его фамилия?

— Капустин... Олег Викторович. Главный механик экспедиции, — ответил мрачно Рябинин. — Сейчас он на улице, возле конторы. Вас он не знает, нам это на руку... Установите, помимо Захарова, самое тщательное наблюдение за ним. Следите за каждым его шагом!

Когда Синицкий ушел, Рябинин задумался.

«Надо выяснить, мог ли Капустин быть в Южноморске 10 июля в 21.30. Вполне вероятно, что передал Шнейдеру микропленку именно он...»

В отделе кадров капитан узнал, что главный механик экспедиции Капустин Олег Викторович брал в июле месяце отпуск за свой счет сроком на три дня «по семейным обстоятельствам» — с девятого по одиннадцатое июля. Ну, а самолеты из Т. в Южноморск летали регулярно — в день два рейса. Погода была хорошая, и рейсы в этот период не отменялись. Итак, все ясно. Осталось уточнить кое-какие детали...

В шесть вечера Синицкий и Захаров передали по рации Рябинину, что Капустин вышел из гаража и двинулся по главной улице поселка