— Почти каждое воскресенье... Иногда и я с ним отправлялся...

Рябинин грустно смотрел на кактус, стоящий на подоконнике.

— Вы не знаете, в котором часу он ушел на охоту сегодня?

— Знаю... Рано утром, еще не было и шести, он наведался ко мне домой с двустволкой и еще раз предложил пойти вместе. У меня по-прежнему было неважно с сердцем, и я ответил, что не пойду... Он взял у меня восемь патронов шестнадцатого калибра, «ершик» для чистки ствола...

— И больше вы его не видели?

— Нет...

— Скажите, а в каких отношениях Назаров был с геофизиком Семеном Тополевским?

— С Тополевским? В каких отношениях? В самых хороших. Они часто ходили на охоту вместе... Павел даже, по-моему, любил этого молчаливого парня... А что?

Рябинин промолчал. Зачем посвящать в свои, быть может, необоснованные подозрения этого усталого, надломленного горем человека?

— Ну, ладно... Спасибо, Иван Васильевич. — Контрразведчик шагнул к двери. Надо было поторапливаться.

— Борис Николаевич... — глухо проговорил начальник экспедиции, — Борис Николаевич... Он там еще... Павел... в тайге?

— Да.

Боголюбов порывисто встал:

— Я пойду туда... сейчас же пойду! — Голос у него дрогнул.

— Не надо, Иван Васильевич... Захаров там уже поставил охрану... А Назарову вы уже ничем не поможете. И еще... Пока из города не приедет судебно-медицинский эксперт, о смерти Назарова никому не говорите.

Боголюбов сокрушенно вздохнул и тяжело опустился на стул.

12

В семь часов вечера из города прилетел вертолет.

Он сел на опушке леса, метрах в двухстах от того места, где был убит старший мастер Назаров. Из Т. прилетели судебно-медицинский эксперт Потапенко и сотрудник отдела подполковника Никонова старший лейтенант Синицкий — скуластый кареглазый здоровяк в светлом костюме и соломенной шляпе.

Осмотрев труп, Потапенко отошел чуть в сторону и повернулся к Рябинину:

— Смерть наступила в результате поражения ткани сердца острым предметом — скорее всего ножом... Задето, по всему, и легкое.

— Когда это произошло?

— Примерно... часов восемь-десять назад... Точнее скажу, когда сделаю вскрытие.

Рябинин посмотрел на свою «Каму»: часы показывали полвосьмого... Выходит, Назарова убили в промежутке между 9.30 и 11.30. Что ж, получается все более или менее логично. От Боголюбова старший мастер ушел в шесть утра, где-то около девяти он мог быть в Волчьей пади...

— Вы будете делать вскрытие в городе? — спросил у Потапенко Синицкий.

— Да, конечно, — отозвался судебно-медицинский эксперт. — В Н-ске для этого нет условий. — Потапенко защелкнул замок своего чемоданчика.

Труп перенесли в вертолет. Рябинин попрощался с Потапенко и сказал:

— Буду ждать от вас вестей. Может быть, удастся установить что-либо интересное. Для нас важна сейчас каждая мелочь...

— Понимаю... Буду стараться... Часа через полтора-два протокол вскрытия будет у Никонова... Всего вам доброго!

Рябинин и Синицкий остались одни.

— Вы знакомы с делом «Автотурист»? — обратился капитан к Синицкому.

— Никонов в общих чертах рассказал мне...

— Поскольку вы будете моим помощником, вам надо обо всем знать более подробно... Сейчас я вам расскажу... — Капитан закурил. — Вся эта история началась так...

И Рябинин поведал старшему лейтенанту о Шнейдере, о таинственной карстовой пещере и о своих соображениях.

Когда Рябинин кончил, Синицкий деловито сказал:

— Мда-а... этот «Икс» — не фунт изюма. Почерк матерого шпиона. Я с вами согласен, товарищ капитан: преступник вряд ли оставит возле своей жертвы нож с собственными инициалами, слишком важная это улика. Как бы визитная карточка! Очевидно, этот «Икс» хочет, чтобы мы пошли по ложному следу...

— Сейчас очень важно установить, каким образом нож Тополевского оказался возле убитого Назарова, — убежденно заметил Рябинин. — Мне кажется, что Тополевский к убийству не причастен. Есть тут, правда, ряд неясностей. Одним словом, вам, товарищ старший лейтенант, надо поближе познакомиться с Тополевским.

— Понятно, товарищ капитан.

— Словно бы невзначай, попросите у него нож — открыть, мол, часы наручные надо, сильно спешат... Интересно, как он отреагирует... Затем, тоже осторожно, спросите, как он провел сегодняшнее воскресенье. Я ведь встретил его сегодня утром на ручье Ледовом в десять часов, когда шел к Волчьей пади...

— Товарищ капитан... этот самый... таинственный «Икс»... В общем, вы подозреваете кого-нибудь?

— Подозреваю... По крайней мере, завтра многое прояснится... Или мои подозрения перерастут в реальность, или развеются, как дым. Завтра ведь геофизики будут «синьковать» каротажные диаграммы. «Икс» должен действовать!

— Ясно, товарищ капитан.

— Надо решить, как будем поддерживать связь...

— Я предвидел эту проблему, товарищ капитан... — Синицкий подошел к лежавшей в траве спортивной сумке и, развернув замок-молнию, вытащил оттуда два небольших, очень напоминающих портсигары предмета. Протянул один из них Рябинину.

— Малогабаритная карманная рация? — одобрил новшество капитан, не преминув отметить мысленно предусмотрительность помощника.

— Она самая... — подтвердил Синицкий.

— Их у вас две?

— Нет, я взял три... Авось, думаю, понадобится и третья...

— Добро! — еще раз похвалил расторопного Синицкого Рябинин.

«Кажется, помощник у меня — парень толковый... Впрочем, дело покажет», — подумал капитан.

В одиннадцать часов вечера Никонов передал по рации результаты вскрытия тела Назарова... После тщательного биологического исследования трупа Потапенко более точно назвал время убийства старшего мастера: 9.30—10.30. Судебно-медицинский эксперт сообщал также, что Назаров был оглушен по голове каким-то металлическим предметом и лишь затем ему были нанесены смертельные удары в область сердца.

Это было очень важное уточнение, и Рябинин поблагодарил Потапенко.

А спустя час подполковник Никонов передал новую весть: утром двадцать седьмого июля перехвачены две радиограммы. Установить точное местоположение шпионской рации не получилось — передача длилась считанные секунды, и за этот короткий промежуток времени не удалось определить точку пересечения направлений рамочных антенн пеленгаторных установок. Все же специалисты предполагают, что передачу вели из квадрата 23-14. Обе радиограммы расшифрованы. Текст первой радиограммы из района Н-ска: «Положение осложнилось. Думаю применить вариант «Два-Z». Зубр».

Текст ответной радиограммы — из разведцентра, расположенного за пределами территории Советского Союза: «Ваши предложения в отношении варианта «Два-Z» поддерживаем. В связи с этим меняется план. По завершении второй части операции «Аун» вам надлежит прибыть с «багажом» в Клайпеду. Способ переправки домой, место, время и пароль — остаются прежними. Не делайте больше таких длительных перерывов в радиосвязи — мы очень волнуемся. Всяческих успехов вам. Густав».

Рябинин вышагивал по комнате, обдумывая полученные от Никонова сведения... Достал из чемодана карту и стал изучать ее...