восемнадцать лет, а ведешь себя на десять.

– Ой, зато ты на сорок. Как наседка. Достала уже.

– Никуда ты не пойдешь, будешь сидеть дома и играть в компьютер, понял? Ненормальный.

Для пущей убедительности топаю ногой и смотрю на все еще мигающий экран. Марк продолжает мне звонить.

Вот и что я ему теперь скажу? Чертов Савка!

Может, просто не отвечать? А что, неплохой вариант, не слышу я его звонок…

Савва смотрит на меня вздернув бровь. Его наглые глаза скоро прожгут во мне дыру. Наверное, именно из-за злости на брата я отвечаю на звонок. Только поэтому.

– Привет, – стараюсь говорить бодро. Ведь и правда ничего сверхужасного не произошло.

– Вещай, что там у тебя, – вполне будничным тоном произносит Марк. – Судя по голосу, уже успела успокоиться?

– Почти. Савва вернет тебе билеты.

Как только я это произношу, мгновенно ловлю уничтожающий взгляд брата. Он кривит губы и, резко развернувшись, падает лицом в подушку, точно умирающий.

– Надеюсь, ты его там не била?

Только посмотрите на него, он еще и издевается!

– Обошлось без рукоприкладства.

– На завтрашний вечер ничего не планируй.

– В смысле?

– Руслан приглашает нас в Мариинку.

– Мы договаривались на ужин…

– Мы договаривались на эту фикцию, пока Рус не свалит в Лондон. А он все еще здесь и хочет развеяться.

– Скажи, что я не могу.

– А ты не можешь?

– Какая разница? Я не люблю театр, и вообще…

– Можно подумать, я люблю. Заеду завтра в пять.

– Марк… постой…

Но он не слышит. Снова отключается, а когда я пытаюсь перезвонить, просто игнорирует.

Гад!

– Это все из-за тебя, – бурчу на Савку, и тот даже приподымает голову над подушкой.

– Так тебе и надо!

Пару секунд смотрю на брата и почти бесшумно выхожу в коридор, где нос к носу сталкиваюсь с Максом.

– Привет, – Максим сразу прижимает меня к себе. Целует в щеку, но очень быстро добирается до губ.

– Привет, – прикрываю глаза, осознавая, что вот теперь я попала окончательно.

Максим вернулся раньше, видимо, снова поцапался с матерью и решил не ждать понедельника, а уехать сразу. У них такое частенько бывает.

– Ты чего такая напряженная?

– Да Савка вывел.

– Этот может. Пошли ко мне, пацанов нет.

– Идем.

Максим крепко сжимает мою ладонь, и я послушно иду следом. В голове все еще сумбур. Слишком много всего произошло за прожитые сутки. Эта игра в невесту начинает нервировать все больше.

И самое ужасное, что послать Валиева я теперь точно не могу. Если его дядя с моей подачи узнает, что все это фикция, уверена, Валиев в буквальном смысле сживет меня со свету. Ему в помощь и расписка, и деньги эти, да и вообще связи.

Когда я успела так встрять, и что интересно, чем дальше, тем больше это болото меня засасывает. Нужно рассказать Максиму про ужин, и про театр, и вообще впредь всегда говорить, что я иду с Марком, иначе через какое-то время я превращусь в заядлую врушку-лицемерку.

В комнате на третьем этаже привычно темно, потому что шторы плотно задернуты, а в углу подсвечивается монитор. Мне кажется, сосед Макса вообще никогда не выключает компьютер.

– Я дыню купил, будешь? – предлагает Максим, зажигая верхний свет.

– Буду.

Одинцов уходит на кухню, а когда возвращается, протирает мокрую дыню полотенцем и достает нож.

– Мне небольшой кусочек, – присаживаюсь на стул, наблюдая за тем, как острое лезвие разрезает спелую мякоть. Вкусный аромат мгновенно добирается до носа, а во рту начинается слюновыделение.

– Держи.

Максим кладет на тарелку огромный кусок в виде полумесяца и оперативно надрезает мякоть по вертикали.

– И это маленький?

– Пацанам меньше достанется, а то притащатся и подчистую же все сожрут. Мать вон картошки с кроликом печеным дала еще, будешь?

– Да я недавно ела. Спасибо. Слушай, – отодвигаю тарелку чуть в сторону и смотрю на Макса. Он улыбается. Его добродушный вид вводит меня в ступор. Ну вот и как я ему расскажу?!

– Чего?

– Помнишь, я про Валиева тебе говорила…

– Ага.

Одинцов на удивление почти не реагирует на мои слова. Может быть, это хороший знак?

– Завтра мне нужно сходить с ним в Мариинку… Его дядя, ну, для которого весь этот спектакль, как бы пригласил…

– Во сколько?

– В пять или в шесть, не помню.

Максим кивает и, дожевав, вытирает рот обратной стороной ладони.

– Я тут вот что подумал… Ты только сразу в штыки не воспринимай, ладно?

– Конечно. Что?

– Ты же вроде как нужна этому мажорику, так?

– Ну, для дяди… Чтобы обмануть.

– Вот. Я всю ночь прикидывал, думаю, мы можем поиметь с него бабок.

– В смысле?

– Ну смотри, он тебе обещал с поездкой помочь, по программе, но это когда будет? Вдруг обманет.

– Да вряд ли…

– А если? И что, мы, получается, с носом останемся.

– Мы?

– Ну, ты и я… Так вот, мысль-то какая. Тебе нужно с него, по-хорошему, между делом трясти деньги.

– Деньги?

– Ну вот смотри, вы в театр идете. Платье тебе надо. У тебя этих платьев одним местом жуй. Любое наденешь, а денежки, что он на шмотки даст, себе в карман положишь.

– В карман?

– Ну да. Платье, потом там еще одно, может. Туфли. Так и скажи, чтоб не упасть в грязь лицом перед его родственником. Они там все в брендах поголовно ходят. Ты должна соответствовать.

– Если просить деньги на бренды, вряд ли мое платье за них потом прокатит.

– Ну съездим на Апрашку*. Там полно подделок нормального качества.

– Ты сейчас серьезно?

– А ты думаешь, что они прям разбираются? Тупо на ценники же смотрят. Если дорого, значит, точно не подделка.

– Это как-то неправильно.

– Ладно, не бери в голову, я так, просто поразмышлял. Иди ко мне.

Макс улыбается и, оттолкнувшись от спинки стула, вытягивается во весь рост.

Его крупная ладонь ложится на мое плечо, медленно спускается ниже, чтобы зафиксировать мой локоть и подтянуть меня наверх.

Когда мы встречаемся с ним взглядами, я так остро чувствую скапливающееся между лопаток напряжение. Разбавить мутные разговоры поцелуями, которые крохотными отпечатками остаются на моих щеках, точно не лучшая идея. Но я иду у Макса на поводу, и вот его ладони уже устраиваются на моей попе.

Окаменевшее тело не слышит жалобный голос разума, который неустанно твердит: «Просто расслабься», а может, это и вовсе слова Макса. Разобрать сейчас сложно.

Я вытягиваюсь подобно тетиве лука.

Камень на душе только разрастается в размерах.

Пока я борюсь с неизвестно откуда взявшимся протестом, Максим не теряет времени. Практически в одно движение снимает с меня свитер и