Я с радостью согласился. Это давало мне некоторую передышку. Я пошел вперед, показывая Веронике дорогу, а заодно пытаясь сообразить, в каком состоянии я оставил свою берлогу и насколько прилично привести туда гостью.

– Как у тебя красиво! – ахнула Вероника с порога.

До сегодняшнего дня она ни разу не была у меня в гостях. Не знаю, что она нашла красивого в моей совершенно обычной квартире, но мне было приятно.

– Извини, здесь может быть не прибрано, – буркнул я.

Моментная неловкость немного приглушила воспоминания о Селин и осознание собственной вины. Я подумал, что неплохо было бы угостить Веронику чаем, и отправился на кухню, не говоря ей ни слова. Только когда маленький чайник закипел на плите, я сообразил, что уходить так внезапно было как минимум невежливо.

Я быстро вернулся в гостиную. Вероника стояла в той же позе, как я ее оставил, – в самом центре комнаты, безвольно опустив руки. Жалость резанула меня по сердцу, когда я увидел ее глаза. Однажды меня занесло в питомник для брошенных собак, так вот, у псин, которые с тревожной надеждой ожидали своих хозяев, было точно такое же выражение…

– Тебе с сахаром или без? – глупо спросил я.

– Что-то случилось, Майк? – ответила она вопросом на вопрос.

Я почувствовал, что краснею. Откуда она могла узнать? Неужели нас с Селин кто-то видел и поспешил доложить Веронике? Нет, невозможно, прошло слишком мало времени. Но тогда откуда? Все дело в проклятой сердечной чувствительности. Разве я сам не знаю, как больно отзываются в душе малейшие изменения в любимом человеке?

– Нет, – пробормотал я со всей убедительностью, на которую был способен. – Почему ты спрашиваешь?

Моя фальшивая бодрость не обманула бы никого. Но Вероника была готова обманываться и с радостью проглотила ложь. Затравленное выражение покинуло ее глаза, и она радостно улыбнулась.

– Просто мне показалось, что ты сам не свой.

Скажи ей правду, нашептывал кто-то бесконечно мудрый, и коварный внутри меня. Сейчас самый подходящий момент. Она славная девушка, не годится ее обманывать. Ей будет очень больно, но все-таки не так, как если бы она узнала о твоей измене…

Все было верно, но что-то мешало мне признаться Веронике. Жалость? Трусость? Малодушие? Непонятно. Я точно знал лишь то, что никакая сила на земле не заставит меня сейчас открыть рот и рассказать ей о Селин.

Потом мы пили чай с булочками, случайно завалявшимися у меня в шкафу, и весело разговаривали. Вернее, говорила одна Вероника. Она словно избавилась от непосильного душевного бремени и торопилась наверстать упущенное. Вероника была вся поглощена свадьбой. Платье, туфли, драгоценности, подружки невесты, непременные традиции и приметы, венчание, свадебное путешествие… Ах да, и обязательный трехъярусный торт с фигурками жениха и невесты.

Вначале я прикладывал колоссальные усилия, чтобы внимательно слушать Веронику и вовремя поддакивать, но потом ее милая незатейливая болтовня увлекла и меня. Как горят ее щечки, когда она с упоением описывает предстоящее торжество! Сразу ясно, что в этой девушке нет ни капли притворства. Она по-настоящему и любит, и ненавидит. Она ни за что не будет скрывать свои чувства. Я мог бы многому у нее научиться…

Чай был давно выпит, а булочки съедены, но мы с Вероникой по-прежнему сидели на диване в моей гостиной. За окном сгустился сумрак, то ли потому, что подошло его время, то ли из-за проливного дождя… Было удивительно уютно сидеть в тепле на мягком диване и слушать, как дождевые капли барабанят по жестяному подоконнику. Я не включал свет. Полумрак гостиной как нельзя лучше отвечал моему настроению. А что касается Вероники… она буквально излучала энергию, и ей не нужны были ни солнце, ни искусственное освещение, чтобы светиться и дальше.

Мы сидели очень близко друг от друга. Я чувствовал горячее бедро Вероники. Иногда она, жестикулируя, задевала меня рукой. Странное это было ощущение. Дождь за окном, потоки воды по стеклу, темная комната, полное нежелание включать свет, прелестная молодая женщина с горящими глазами рядом со мной…

Мною овладевало какое-то сонное безразличие, и в то же время никогда мои чувства не были так обострены. Я отчетливо видел черные завитки волос у уха Вероники и вдыхал сладковатый аромат ее духов. Мне казалось, что я могу предугадать ее следующий жест и реплику. Вот она снова взмахнула рукой, слегка задев мое плечо… Вот она машинально поправила юбку, которая уползла намного выше колен…

Я откинулся на спинку дивана, и Вероника, благодаря ярким уличным фонарям, была передо мной как на ладони. А она все-таки очень красива. Не зря ее называют первой красавицей Лондона… И она полная мне противоположность, такая веселая, бойкая, живая. Она смотрит на мир, как годовалый малыш на погремушку, и говорит ему: «А ну-ка, что еще ты можешь мне показать?» Конечно, она эгоистична, но не так, как большинство людей. В ней нет ничего противного или чрезмерного. Может быть, она не вызывает такого благоговения, как Селин, но зато она гораздо более близкая и естественная.

Селин… Впервые с тех пор, как я увидел ее в парижском театре, воспоминание о ней не отозвалось болью в моем сердце. Какие разные женщины вдруг заинтересовались мной! Что во мне такого, что привлекло и знаменитую певицу, и эту светскую красавицу? Я ведь знаю, что за Вероникой ухаживали очень достойные молодые люди, не чета мне. Но она выбрала меня. Ох уж мне эти законы природы, никогда человеку в них не разобраться.

Внезапно я осознал, что Вероника молчит. Неужели она о чем-то спросила меня, а я задумался и все пропустил? Теперь она ждет ответа, а я выгляжу в ее глазах полным дураком, потому что молчу…

– Майк… – начала Вероника, но голос ее дрогнул.

Наверное, мне следовало что-то сказать, но все слова почему-то вылетели у меня из головы. Вероника придвинулась ко мне еще ближе, и я понял, что она ждет от меня не слов, а действий. Джентльмен во мне возмутился, но мужчина потянулся к Веронике и обнял ее.

Она замерла в моих объятиях. Я ощущал сквозь одежду жар ее тела, который постепенно передавался и мне. Руки Вероники обвились вокруг моей талии, а губы уткнулись мне в шею. Эта ласка была мне знакома, Вероника уже несколько раз вот так застывала, прижавшись ко мне. Но сегодня все было по-другому. Не знаю, что было причиной – дождь, темнота, грустные глаза Вероники или же страстные поцелуи Селин (что совсем плохо), но со мной творилось нечто странное. Привычная выдержка отступала, растворяясь в тепле девушки. Я чувствовал, что теряю контроль над собой и что мое тело начинает жить по своим законам. Я искренне думал, что могу держать в узде плотские желания, но сейчас они рвались наружу, заставляя меня послать к черту все, во что я верил…

Я поцеловал Веронику в лоб, но вместо того, чтобы немедленно отстраниться, как я обычно делал, я склонился ниже к ее лицу и нашел ее губы. Они были мягкими и нежными, и хотя я уже неоднократно целовал их, сейчас они показались мне совсем другими. Может быть, потому, что мне хотелось дотронуться до них?