— Идем, — это уже относилось ко мне, и я поспешила за Ашит.

Уруш даже не поднял головы, когда мы выходили, лишь перевернулся на спину и блаженно заскрипел. Турыму было хорошо, а вот мне не очень. Стоило шагнуть за порог, как порыв ветра взметнул все башит разом, застучал ими друг об друга и швырнул мне в лицо колючий снег. Ледяной воздух мгновенно сковал легкие, и, наверное, остаться бы мне лежать в сугробе, сбитой с ног яростью Белого Духа, ослепленной и обездвиженной, но крепкая рука древней старухи ухватила меня за запястье. Она потащила меня за собой к возку, который ожидал нас всего через несколько шагов.

Разглядеть его я не смогла бы, даже если бы мои глаза вылезли из орбит, — мешал проклятый снег и не менее проклятые башит, мотавшиеся из стороны в сторону, словно взбесившиеся змеи. Они лупили меня по лицу, по макушке, по шее, и весь мой путь в несколько шагов был овеян бранью и борьбой с собственным кулузом. Так что про возок я узнала только тогда, когда Ашит, схватив меня за шиворот, втолкнула в него, будто котенка.

Я еще какое-то время отфыркивалась, пока шаманка не толкнула меня кулаком в плечо. После этого я обернулась в ее сторону, но не увидела в кромешной темноте возка. Недовольство матери было понятно, я нарушала правила. Впрочем, голоса тени за воем ветра не было слышно, однако тычок был необходим — я опомнилась и прикусила язык.

А после этого ощупала пространство вокруг себя, так я поняла, что возок совсем небольшой. Ашит сидела впритык ко мне, а упиралась плечом в стенку коробки, в которой мы находились. Или ящика, что будет ближе к истине. Спереди нас закрывал полог, и, похоже, он был закреплен, потому что ветер шевелил ткань, бился в нее, но внутрь прорывался лишь сквозняком. Хотя и этого хватило, чтобы прижаться к шаманке еще сильней.

И все-таки любопытство проснулось, как только бешеный стук сердца унялся и дыхание выровнялось. Стены возка внушили чувство безопасности, а это пробудило желание подглядеть в щелочку. Однако, стоило мне податься вперед, как Ашит одернула меня.

— Сиди, — велела она.

Фыркнув, я застыла, больше не проявляя любопытства. Оно никуда не делось, но было оставлено до поры, когда мы выберемся наружу. Так мы и ехали весь путь: в тишине и почти не шевелясь. Не могу сказать, сколько времени заняла дорога, мне казалось, что мы ехали целую вечность. Даже думала, что когда сани остановятся, метель уже стихнет и забрезжит рассвет. Ошиблась.

Я начала клевать носом, а после и вовсе задремала под монотонный вой за стенами возка, потому пропустила момент, когда движение прекратилось, и вздрогнула, ощутив толчок в плечо. Открыв глаза, я услышала вой метели, и он был столь же силен, как и в начале пути. Полог откинулся, тут же впустив в нашу темноту ледяной ветер и снег, и Ильд прокричал:

— Вещая, приехали!

Мать первой выбралась из возка, я последовала за ней, но в этот раз прижала россыпь башит ладонью к шее. Так оказалось намного удобней. Они больше не извивались и не лупили меня по лицу, даже дышать, кажется, было легче, чем у дома шаманки. Впрочем, здесь метель и вправду была потише. Она бушевала, но не ревела с таким остервенением. Должно быть, причиной тому были дома, стоявшие преградой на пути ветра.

Дверь дома, открывшаяся нам на встречу, стала спасительным маяком и тем пламенем, на который летят мотыльки. И я была таким мотыльком. Мне невозможно сильно хотелось оказаться подле огня и протянуть к нему свои крылышки. Но позволить себе такой вольности я не могла, сейчас писалась моя будущая жизнь среди этого народа, потому опозорить себя невоздержанностью было недопустимой роскошью. В дом я входила за шаманкой, с той же надменностью и степенностью, правда, за кулузом их совсем не было видно.

И сразу нас окутал жар пылающего очага, а еще был запах — тянуло горящим деревом, жженой травой и немного потом. Сразу стало нестерпимо душно и захотелось поскорей избавиться от шубы, а лучше от всей одежды разом. Однако сделать это было невозможно, даже намекнуть, чтобы ненадолго открыли дверь и изгнали жар из дома — тоже. От меня требовалось стоять и ждать, что скажет Ашит.

Шаманка прошла к широкой лежанке, на которой лежала женщина, чье лицо лоснилось от пота. Ее белые волосы слиплись в неопрятные сосульки, губы кривились, и глаза покраснели, словно их изнутри заполнила кровь. Жуткие глаза, жуткая женщина… Но кроме оторопи я ощутила жалость. Она страдала.

Мой взгляд скользнул с лица Агыль на ее объемный живот, на котором собрался складками задранный подол рубахи. Женщина судорожно комкала сероватую ткань. Ее обнаженные ноги были разведены в стороны, и мне вдруг подумалось, что удовольствие и расплата за него приходят в одной и той же позе… Мысль была неуместной и пошлой, однако вызвала нервный смешок, который мне удалось подавить.

Рядом с лежанкой стояла пожилая женщина. На ее голове была надета матерчатая шапочка, похожая на перевернутую миску. Волос из-под шапки совсем не было видно. Название этого головного убора я вспомнить так и не смогла. От духоты уже начало подташнивать, а раздеться пока никто не предложил. Ашит еще оставалась в шубе, и я вместе с ней. Если честно, я чувствовала себя глупо. Даже порадовалась кулузу, за которым могла скрыть досаду и недовольство.

— Подойди, — не обернувшись, махнула рукой шаманка.

Я приблизилась, стараясь не смотреть на лежанку и на женщину, кривившуюся на ней. Мать скинула мне на руки шубу и велела:

— Готовься.

Нас ждал очередной ритуал, но я совершенно не представляла, что мне придется делать. Голова плыла от жары, мешая соображать. Я обернулась, держа шубу шаманки, и тут же увидела за своей спиной хозяина дома. Ильд протянул руки, и я с облегчением отдала ему верхнюю одежду: сначала Ашит, затем и свою. После выдохнула с облегчением и опять взяла в руку мешок, который мы привезли с собой.

— Орсун, накрой пол, — снова заговорила шаманка, надев свой головной убор. — Ильд, положишь туда жену.

Знахарка, послушно кивнув, поспешила к лавке, на которой лежало свернутое покрывало, сшитое из шкур. Ильд сдвинул всё лишнее, освобождая место, и Орсун споро расстелила покрывало на полу. Еще одна женщина, которую я не заметила сразу, шагнула из тени, откуда всё это время смотрела на нас. Она достала чистую простынь, такую же серую, как сорочка Агыль, покрыла ею шкуры, и Ильд перенес жену.

— Теперь уйдите, — велела Ашит.

Ильд и женщина послушно покинули нас. Они скрылись за полотняной занавесью, больше не мешая шаманке. Я проводила их взглядом, но больше смотрела на женщину. Судя по возрасту, она была матерью одного из супругов, но чьей, сейчас вникать не стала. Я посмотрела на Орсун, однако знахарка только отошла в сторону, а моя мать ее не гнала. Значит, она тоже нужна — поняла я.

— Разложи на столе, — теперь приказ относился ко мне.

Сообразив, что мать велит подготовить то, что мы принесли, я направилась к столу. Опустевший мешок я положила на лавку и теперь смотрела на то, что мы взяли. Передо мной стояли три деревянные фигурки. В них не было изящества — просто грубовато вырезанные человечки. Их явно делали даже не год назад. Мне подумалось, что они сменили уже не одного хозяина. Быть может, были старше самой Ашит.