– Госпожа Соули, а где вы раздобыли то зелье? – тихо спросил брюнет.

Сердце сжалось в комок, заледенело.

– Я не могу вам сказать.

– Его ведь Линар изготовил, верно?

– Вы знакомы? – выпалила, а потом ойкнула и попыталась исправиться: – Нет, Линар тут ни при чем!

– Не лгите, госпожа Соули.

Райлен продолжал улыбаться, а я… Мне вдруг совсем плохо стало. Это что же получается? Я только что родного брата под топор палача подвела?

– Линар не такой. Он запрещенной магией не занимается! – сказала уверенно и искренне.

– Госпожа Соули… – улыбка брюнета стала еще шире, – мы же с ним на самом деле знакомы, и поверьте, кто-кто, а Линар некромантией владеет. Это его вторая специализация.

Дошло до меня не сразу.

– То есть Линару руки рубить не будут?

– Нет. Так где вы раздобыли зелье?

– В его домашней лаборатории, – пробормотала я. И добавила: – Вообще-то она опечатана и входить туда нельзя, но близняшки… ой.

– А вот за то, что готовил зелье дома, да еще в лаборатории с ненадежной защитой от проникновения, получит выговор, – не переставая улыбаться, заявил маг.

Я никак не ожидала такой подлости:

– Господин Райлен!

Рассмеялся. Звонко, весело, легко. А потом сказал:

– Госпожа Соули, вы удивительная девушка.

– Что? – вконец растерялась я.

– Перестаньте… Не выдам я вашего брата. И про наше маленькое приключение никому не скажу. Разве что лет через пятьдесят, когда мы с вами состаримся и…

– Господин Райлен!

Нет, все-таки правильно говорят – подобное тянется к подобному. Он не меньший нахал, чем мои сестрички. Даже в самой захолустной деревне знают – девушкам на старость намекать неприлично!

– Господин Райлен, а позвольте спросить…

– Спрашивайте, госпожа Соули.

«Когда с вашей физиономии сойдет эта улыбка?» – хотела выпалить я, но передумала и спросила о другом:

– За что вас из столицы выгнали?

Брови брюнета взлетели на середину лба, но улыбка осталась прежней:

– С чего вы взяли, что меня выгнали?

Я пожала плечами:

– А разве нет?

– Нет, – выдержав странную паузу, отозвался Райлен. – Более того, я потратил очень много сил, чтобы избежать службы в столице и попасть в Вайлес.

Кажется, у меня глаза округлились.

– Хотите спросить зачем? – продолжал улыбаться нахал. Я, разумеется, кивнула. – А затем, госпожа Соули… – он склонил голову набок и теперь разглядывал до того пристально, что хотелось прикрыть лицо книжками, – затем, чтобы познакомиться с вами.

– С кем? – Нет, я в самом деле не поняла.

– С вами, госпожа Соули. – И добавил, чтобы не сомневалась: – С вами.

Я сперва онемела, после – вскочила. Книжки почему-то выскользнули из рук и с грохотом упали на пол. Нет, так нельзя. Такие разговоры еще неприличнее, чем знакомство на улице!

Райлен тоже встал. А его улыбка… О Богиня!

– Я ваш портрет в комнате Линара видел. Два года назад. С тех пор меня не оставляла… нет, даже не надежда – мечта! Я мечтал, что вы окажетесь именно такой – нежной, скромной, чуткой, чуточку упрямой и невероятно искренней.

– Господин Райлен! – Нет, это уже ни в какие ворота не лезет.

– Госпожа Соули…

Приблизиться он не пытался, но взгляд обжигал. В сравнении с этим взглядом давешнее поглаживание коленки было верхом целомудрия.

А Райлен, видимо, решил добить:

– Я благодарен вашим сестрам, госпожа Соули. Если бы не история с умертвием, я бы еще очень долго пытался понять, какая вы на самом деле. Ведь под маской благочестия, которой вы обычно прикрываетесь, истинного лица не видно… А тогда, на кладбище, вы были настоящей. И сейчас настоящая…

О Богиня!

– Господин Райлен, мне пора! – сказала, а с места сдвинуться не смогла.

– Госпожа Соули…

Брюнет сделал шаг, огибая столик, где стыл нетронутый чай, и вот тут я поняла – бежать нужно немедленно! И ринулась к двери.

– Госпожа Соули!

Я распахнула деревянную створку и обернулась. Райлен стоял все там же, у столика. И улыбался по-прежнему.

– Госпожа Соули, – понизив голос, сказал брюнет. – До встречи…

– До встречи, господин Райлен, – пробормотала я. Опять вспыхнула.

О Богиня! Я не это имела в виду! Я же… О проклятая вежливость! Проклятое воспитание!

Я проснулась от ощущения чужого присутствия. Глаза открывать не спешила – прислушивалась, искренне надеясь, что это обман, игра воображения. За последние дни пережила слишком много ужасов, и нет ничего удивительно в том, что нервы сдали.

Ладони непроизвольно сжались и вспотели. По спине зазмеился страх. Сердце колотилось все быстрей и быстрей, душа дрожала, а в спальне по-прежнему царила тишина. Но я чувствовала, что кто-то стоит рядом с кроватью и вглядывается в мое лицо.

О Богиня!

Подтянув колени к подбородку, крепко вцепилась в одеяло и снова замерла.

Который сейчас час? Полночь точно миновала, а до рассвета, видимо, еще далеко. Мама… Кто мог пробраться в мою спальню? Кто?

Может, это один из тех, чьи фотографические портреты на последней полосе газеты печатают, с предупреждением и суммой вознаграждения? Или беглый узник лечебницы для душевнобольных – слышала, что некоторые из них особое удовольствие от созерцания спящих испытывают. Или… или еще хуже.

О Богиня! Что делать?

Богиня молчала, зато ночной визитер заговорил:

– Я знаю, что ты не спишь, Соули… Я чувствую твой страх.

Я заорала.

Я орала и не могла остановиться. Даже когда в спальню ворвались двое плечистых слуг с топорами и переносными, очень яркими светильниками. Даже когда мамочка примчалась и сестры. Даже когда стало ясно, что в спальне только свои и меня никто не тронет и не обидит… я орала. Орала, орала и снова орала. И лишь когда крик перешел в хрип, затихла.

– Соули, что случилось? – выдохнула бледная, как выбеленное полотно, мама.

Я зажмурилась на мгновение и снова уставилась на толпу защитников.

Правда была готова сорваться с языка, но очнувшийся разум заставил этот самый язык прикусить.

О Богиня! Что делать?!

Мамулечка, облаченная в полупрозрачную ночную рубашку, в которой приличным замужним женщинам появляться на людях точно нельзя, приблизилась и осторожно села на край постели.