Моими новыми соседями оказались Михаил Хрузин и Дмитрий Попелыш. Оба из Петербурга. Оба в разное время окончили кораблестроительный институт. Но познакомиться им довелось в трёхместной камере «кремлёвского централа».

Дима, тридцатилетний хакер, похитивший вместе с братом деньги с клиентских счетов нескольких крупных банков, находился в СИЗО уже третий год. О существе своего дела говорил неохотно; не буду вдаваться в подробности и я. Он вообще был немногословен, порой косноязычен и временами сбивал нас с толку неожиданно сформулированными вопросами, например: «Вот я не знаю, когда поздно, а когда уже нельзя?» – произносил он, томно глядя вдаль. Ко времени нашего знакомства его дело ни шатко ни валко, со скоростью одного-двух заседаний в месяц буксовало в стадии судебного расследования. О судах Дима рассказывал охотнее, чем о самом деле, делился забавными подробностями. Например, о том, как в конце двухчасового разоблачительного допроса женщина-эксперт, не сумевшая объяснить, как она пришла к выводам о совершённом мошенничестве, разрыдавшись, объявила: «Следователь сказал, каким должно быть заключение, я и написала». После знакомства с судьями Васюченко и Дударь, следователями Федутиновым и Лавровым мне легко верилось в правдивость такого рассказа. Насколько я смог понять, братья даже не отрицали части обвинений, но следствие было не в состоянии внятно описать состав преступления, тем более привести убедительные доказательства и заслуживающие доверия свидетельства. Братья-хакеры третий год наблюдали за потугами следствия и гособвинения, но не спешили им помогать. В 2012 году они уже были осуждены по первому в российской истории делу о фишинге. В мае 2015-го арестованы вновь. Трудно судить, насколько обоснованы были новые обвинения; по одной из версий, на ходивших под условным сроком братьев пытались повесить несколько нераскрытых киберпреступлений. Подобно сюжету об ущербе в деле «Седьмой студии», им вначале вменяли хищение одного миллиона рублей, за время следствия сумма возросла до нескольких сотен миллионов, а затем вновь поползла вниз, причём от части притязаний по своей инициативе отказался потерпевший банк. Из двухсот семидесяти изначально вменявшихся преступных эпизодов до обвинительного заключения дожили пятнадцать.

Близнецы Дима и Женя сидели в разных камерах одного и того же СИЗО, изредка встречаясь только на допросах или в судах. В день рождения Диме принесли особенную, «праздничную» передачу от мамы, заказавшей во ФСИНовском онлайн-ресторане какие-то разносолы, включая торт. Мы скромно праздновали. Я представлял, как в то же время где-то в соседней камере ровно с таким же набором гостинцев, как две капли воды похожий на Диму незнакомый мне парень поднимает кружку морса или минералки за здоровье своей матери. Я не решился расспрашивать скупого на слова Диму о семье, но моё воображение долго занимал образ немолодой одинокой петербурженки, которая тридцать лет покупала своим одарённым детям одинаковые костюмчики, пеналы и велосипеды, а сейчас заказала два одинаковых тортика в московское СИЗО.

Летом 2018 года мне попалась информация о том, что Савёловский суд приговорил близнецов к 8 годам лишения свободы. Почти через год апелляционная коллегия Мосгорсуда пришла к выводу о несоответствии обвинительного заключения нормам уголовного права из-за многочисленных нарушений формального и процессуального характера. Не знаю наверняка, но, кажется, разбирательство не завершено до сих пор.

Миша Хрузин, обаятельный человек с негромким голосом и застенчивой улыбкой, – один из самых симпатичных людей, с которыми мне довелось познакомиться в последнее время. Заключение он переживал тяжело. Что и понятно: ко времени нашего знакомства он провёл в тюрьме два года. Жена Миши одна воспитывала двух дочерей-школьниц. Всех троих Миша любил и мучился сознанием трудностей, выпавших на их долю. При этом он никогда не позволял себе демонстрировать уныние или отчаяние. Выручали его прекрасное чувство юмора и внятный взгляд на вещи, не замутнённый расхожими стереотипами. Явлениям, событиям и людям он давал неожиданно простые и безупречно точные определения. Миша – принципиально честный, непубличный человек. За себя, свою семью и своё понимание правды он готов стоять до последнего, хотя лишён пафоса борьбы с несправедливостью как таковой. Как и многие в тюрьме, он глубоко разочарован в возможности жить, работать и честно строить благополучие своей семьи в России. Как многие интеллигентные люди в тюрьме, он не позволял лениться своему сознанию: каждый день по несколько часов занимался немецким языком и, насколько это возможно при самостоятельном изучении и без аудирования, изрядно преуспел в этом занятии.

Предприниматель средней руки Хрузин проходил по делу губернатора Коми Вячеслава Гайзера. Следствие пыталось доказать, будто возглавляемая Хрузиным компания «Инари» использовалась в схемах легализации незаконно полученных доходов «путём направления денежных средств в строительство гостиницы». Вдумчивый и честный по отношению к самому себе, Миша искренне не мог понять, в чём состоит инкриминируемое ему преступление. Впрочем, лучше всего он сам говорит за себя: «Мне не везли чемоданы с деньгами, все происходило в пределах законодательства. Все деньги на счетах прошли налоговый учёт, абсолютно легальное дело». А вот его последнее слово перед оглашением приговора: «Все ругают Следственный комитет, а я хочу сказать слова благодарности. За три года семь месяцев в СИЗО я познакомился с огромным количеством прекрасных людей. Про губернаторов и мэров я не говорю. Мне попадались деятели искусств, кандидаты технических, физических, экономических наук, строители стадионов, архитектор космодрома, предприниматели из списка «Форбс», гениальные программисты, которых называют хакерами, блогеры, журналисты, правозащитники, генералы, дипломаты, разведчики и даже йог международного масштаба. Многие рвут на себе жилы, чтобы в такой компании оказаться, а я вот – практически на халяву. За это время я почти выучил немецкий язык, могу стоять на руках, могу собрать электроплитку и самогонный аппарат. А оборотная сторона медали: моя жена работает на трёх работах, на попечении двое несовершеннолетних детей, двое престарелых родителей-инвалидов. «Инари» забрали какие-то деятели. Я признан банкротом, имущество распродаётся, мой маленький бизнес разорён. Катастрофа. Прошу меня оправдать и дать возможность работать».

Срок, проведённый Мишей в СИЗО, с учётом коэффициента один к полутора соответствовал вынесенному приговору – пять лет и восемь месяцев колонии общего режима. Сейчас он дома. Надеюсь, он сумеет быстро справиться с травмой, которую тюрьма и несправедливость неизбежно оставляют в каждом человеке. Надеюсь, что планы, которые он по-товарищески доверил мне, полностью воплотятся в жизнь.

Через неделю после позорного решения судьи Дударь в семь часов вечера спецчасть СИЗО вручила мне уведомление о том, что утром следующего дня мне будет предъявлено новое обвинение. Вот обратный отсчёт. Как говорят в таких случаях, следите за руками: 4) 25 июля мне предъявляют постановление о привлечении в качестве обвиняемого, подписанное этим же числом, то есть 25 июля; 3) зная, что адвокат Карпинская занята в другом процессе, о дате вручения Постановления нас уведомили только накануне вечером, то есть 24-го; 2) при этом уведомление подписано Полковником Цахесом 21 июля; 1) и, наконец, на основании этого обвинения от 25 числа, с которым ни обвиняемый, ни защита не были ознакомлены, Басманный суд 18 июля продлил на три месяца срок моего содержания под стражей. Все полтора года предварительного расследования, вплоть до начала судебного процесса по существу дела, пестрят подобными подтасовками. Первое время я льстил себе заблуждением, что такое отношение ко мне и моим бывшим коллегам со стороны организованной преступной группы следователей, прокуроров и судей эксклюзивно, приписывал это громкому имени Кирилла Серебренникова, чем-то не угодившего заказчикам этого беспредела. Но скоро понял, что подтасовки и передёргивание – обычная рутинная практика органов. События московского лета 2019 года, происходящие, когда пишутся эти строки, свидетельствуют о полной и окончательной победе извращённого представления о роли силовых структур, включая прокуратуру и карманный суд. Эта роль сводится к демагогическому оправданию беззакония в отношении неугодных граждан.