Обернувшись, Фредди увидела Дэла Фриско. Тот стоял и улыбался, глядя на веревку, закрутившуюся вокруг талии девушки.

— Пойди займись чем-нибудь еще, приятель, — сказал он, обращаясь к Марвину. — Я тебя подменю на время.

Высвободившись из веревочного кольца, Фредди, угрюмо глядя в землю, свернула веревку в бухту. Дринкуотер, нахлобучив шляпу, пошел в сторону загона для скота. Фриско, как всегда, оказался в нужное время в нужном месте: в самый раз, чтобы увидеть, как она сама себя поймала в лассо.

Подойдя к девушке, он взял веревку из ее рук и проверил узел.

— Сдается мне, что нам придется выступить в поход с несколько меньшим количеством быков, чем мы надеялись. Но перегон не состоится, если хотя бы одна из сестер Рорк не примет в нем участия. — Дэл, повернув голову, смотрел на Лес. Она возвращалась, прижимая ладонь к губам.

Фриско взял из рук Фредди веревку, свернул лассо и молниеносным движением закинул его вверх и вперед. Локоть его немного ушел вверх, и голова прибитого к козлам быка оказалась в кольце. Подходя к импровизированному быку, чтобы снять лассо, он бросил через плечо:

— Когда будут готовы ваши брюки?

— На той неделе, — ответила Лес, потирая виски, словно у нее разболелась голова.

— Не годится. Я отправлю посыльного в лавку, чтобы сегодня же купил вам штаны.

Нахмурившись, Фредди свернула петлю и выставила вперед онемевшую от боли в мышцах кисть, готовясь к броску. Опустив конец петли вниз, она, как посоветовал Дэл, закрутила веревку в обратном направлении, но конец веревки коснулся земли и, взлетев вверх, сильно ударил ее по юбке.

— Что за черт!

Хотелось бы и ей разделять уверенность Фриско в том, что она способна освоить все эти фокусы. Отчего ей нужно было достойно выглядеть в глазах Дэла, она и сама не знала, но это ее раздражало.

Фриско, объяснявший Лес, как вязать узел, поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Фредди.

— Вы научились этим выражениям, пока путешествовали с труппой? — вежливо поинтересовался он.

Опустив голову, Фредди высвобождала веревку из вороха юбок.

— Для этого не надо было далеко уезжать из дома. Па думал, что стоит ему сказать «извините», как все то непотребное, что он говорил в нашем присутствии, само собой исчезает из памяти. Но он ошибался.

Расправив складки на платье, Фредди подняла голову. Рука болела невыносимо.

— Я не употребляла этих слов до тех пор, пока не бросила театр.

Пожалев о сказанном, Фредди повела плечом, запоздало демонстрируя свое к нему безразличие. Не стоило ей пускаться в объяснения. Ей должно быть все равно, что он о ней думает.

— Здесь народ невысокого мнения об актерах, мягко говоря, — все же сказала она. — Если с губ актрисы слетит бранное слово, то окружающие сочтут это лишним подтверждением их прежних представлений. К чему разочаровывать публику, ведь мне все равно, что обо мне думают.

— Я вас понял, мисс Рорк, — ответил Фриско.

Встав позади Лес, он накрыл ее руку своей. Заставив ее почувствовать свободное вращение лассо, подтянул веревку вверх, и вот уже они оба закрутили лассо над ее головой. Дэл поймал момент и в нужный миг приподнял ее локоть.

— Отпускайте, — приказал он, снимая ладонь с ее руки.

Лассо пролетело вперед на несколько футов. Лес от удивления открыла рот.

— У меня получилось!

— Продолжайте тренироваться, — сказал Фриско, направляясь к Фредди. — На ваши доводы всегда можно найти контрдоводы, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Если бы я разделял вашу позицию и действовал так, как от меня ждут, я бы сейчас сидел в салуне, заливал в глотку виски и при этом страшно жалел бы себя, потому что все окружающие видели бы во мне только емкость для виски, не замечая, что, кроме спиртного, во мне еще есть и душа, и эта душа принадлежит в общем-то неплохому парню.

Фредди застыла, глядя на него со злым прищуром:

— Я не хочу, чтобы меня жалели!

Фриско протянул ей веревку:

— Я и не говорил, что вы себя жалеете. Я просто сказал, что можно посмотреть на вещи с разных точек зрения.

Жестом он показал ей, что она должна закрутить веревку. От его холодноватой улыбки ей становилось не по себе. Фредди поджала губы и отвернулась.

— Я не прошу вас любить меня, мисс Рорк. Но нравлюсь я вам или нет — вы должны выполнять мои указания. Так что давайте-ка поработаем.

Она поняла, что он собирается делать, когда Дэл обошел ее и встал за спиной. Досадуя на себя, но не в силах что-либо изменить, Фредди почувствовала, как заколотилось сердце. Фриско ждал, пока она вытянет вперед руку, затем накрыл ее ладонь и запястье своей рукой. Был момент, когда Фредди решила, что не сможет пошевельнуться. Она смотрела на его загорелую кисть и чувствовала, как тепло от его ладони доходит до самой ее макушки и затем вниз, до подошв.

— Что-то не так?

Он стоял так близко, что она спиной ощущала тепло его тела. Ноги его касались юбок, а от дыхания трепетали завитки волос, выбившиеся из узла. В смятении она спрашивала себя, отчего какой-то ковбой заставляет ее трепетать всем телом и покрываться горячим потом.

— Все так! — резко ответила она.

Ладонь его оказалась широкой и твердой, шероховатой от мозолей и сильной. У него были рабочие руки, работящие и умные, руки, казавшиеся ей удивительно выразительными.

Стараясь сконцентрироваться на веревке и не обращать внимания на тот очевидный факт, что ей стало трудно дышать, она заставляла себя делать то, что он велел, и с облегчением вздохнула, когда веревка закрутилась над их головами. Когда он отступил, чтобы приподнять ее локоть, его прикосновение показалось ей очень интимным и странно долгим, и она едва не пропустила момент броска. И пропустила бы, если бы он не крикнул:

— Отпускай!

Веревка взлетела вперед, и Фредди смотрела на нее с тем же выражением восторженного изумления, что и Лес. Когда Фредди, откинув голову, вскрикнула от радости, Дэл засмеялся.

— Отлично, дамы. Теперь тренируйтесь сами.

Достав из кармана часы, Фриско нахмурился.

— Еще час даю вам на веревки, а потом переодевайтесь в штаны, которые вам к тому времени принесут, и Дринкуотер покажет вам, как ездить на рабочих лошадках. — Увидев, что Лес побледнела, Фриско примирительно поднял руку. — Все, что от вас сегодня потребуется, — это удержаться в седле в течение трех часов. Эти три часа покажутся вам вечностью. И каждый день мы будем добавлять по часу.

Теребя веревку, Фредди смотрела вслед Фриско: вместо того чтобы повернуть к калитке, он легко перемахнул через забор и пошел к дому. Худощавые мужчины, как правило, не лишены грации, но, глядя на них, порой думаешь, что им не устоять против сильного ветра. Про Фриско такого не скажешь. В нем чувствовалась несгибаемая воля. Такого не согнуть, не сломать. В его походке угадывалась та же непреклонность, что и в стальном взгляде. Непреклонность. И в этом вся суть.