— Не удача и милость богов положила мир на ладонь Рима. Не слабость других народов заставляет их бросаться на наши мечи. А все потому, что наша сила гораздо больше, чем все, что они могут противопоставить. Это наша главная тактика. Еще до начала битвы наш боевой дух несгибаем. А наша выучка такова, что о нее разобьются все армии мира. Каждый воин уверен, что его товарищи не подведут его до самой смерти. Это делает наступление нашей армии сильнее самых геройских атак бессмысленно орущих варваров. Мы идем в бой не спеша. Мы стоим, а они умирают.

Гай отдышался, его легкие уже не болели от нехватки кислорода. За три года с тех пор, как Рений впервые приехал на виллу его отца, Гай заметно вырос и окреп. Ему почти четырнадцать, и в подростке уже ясно виделся будущий мужчина.

Кожа мальчика была цвета светлой дубовой коры от жаркого римского солнца, движения — легкими, а фигура — стройная и спортивная, с широкими плечами и мощными ногами. Гай мог часами бегать по холмам, а приближаясь к поместью, находил в себе силы для последнего рывка.

Марк тоже изменился — и внешне, и внутренне. Теперь к нему редко возвращалась невинная радость ребенка. За три долгих года Рений научил его управлять своими чувствами, и то была жестокая наука. По ширине плеч Марк нисколько не уступал Гаю, а кулаки его разили со скоростью молнии. Изнутри Марка жгла, точно кислота в желудке, жажда самостоятельной жизни без помощи родственников и чужой опеки.

Мальчики стали по стойке смирно, настороженно глядя на Рения. Тот мог без предупреждения резко ударить в раскрытый живот, проверяя, не осталось ли в них слабости.

— Гладии, господа! Принесите мечи.

Они молча повернулись и подошли к мечам, которые висели на стене тренировочного двора. У Гая и Марка были тяжелые пояса с кожаной «лягушкой», приспособлением для держания меча. Ножны удобно вставлялись в «лягушку» и прочно удерживались шнуровкой, чтобы можно было легко вытащить меч.

Закрепив гладии на поясе, Гай и Марк снова вытянулись перед Рением в ожидании следующего приказа.

— Гай, ты смотришь. Я покажу на мальчике одно простое правило.

Рений с хрустом расправил плечи и усмехнулся, глядя, как Марк медленно достает меч из ножен.

— Первая позиция, мальчик. Стой, как солдат, или забыл?

Марк расслабленно встал в первую позицию: ноги на ширине плеч, тело немного повернуто в сторону, меч на уровне талии, готовый ударить в пах, желудок или горло — три основные цели. Особенно часто били в пах или горло, поскольку от глубокой раны в таком месте враг за несколько секунд истекал кровью.

Рений перенес вес с ноги на ногу, и кончик меча Мария дрогнул.

— Опять воздух рубишь? Тогда я увижу и угадаю твой ритм. Мне хватит, чтобы ты раскрылся один-единственный раз, и я вырежу тебе горло одним ударом. Покажи мне, как ты двинешься, и я разрублю тебя пополам.

Рений начал обходить Марка, а тот стоял спокойно, приподняв брови, с лицом, лишенным всякого выражения. Рений продолжал:

— Ты хочешь меня убить, верно, мальчик? Я чую твою ненависть. Она бурлит, как доброе вино в желудке. Знаешь, как это меня радует?

Марк атаковал резко, без предупреждения, без сигнала. Сотни часов он избавлялся от всех предательских движений и дрожи в мышцах, которые сообщали противнику о его намерениях. Как бы быстро он ни двигался, умелый воин выпустит из него кишки, если он каждый раз будет показывать ему, что собирается сделать.

Там, куда вонзился меч Марка, Рения не было. Его гладий прижался к горлу Марка.

— Опять! Медлительный, неуклюжий! Как обычно! Ты быстрее Гая, а то я бы сказал, что хуже еще не видел.

Марк открыл рот. Через долю секунды нагретый солнцем гладий оказался у внутренней поверхности бедра, на большой пульсирующей вене, разрезать которую — значило убить его.

Рений с отвращением покачал головой.

— Никогда не слушай противника! Гай смотрит, ты бьешься. Сосредоточивайся на том, как я двигаюсь, а не на моих словах. Я говорю, просто чтобы тебя отвлечь. Еще раз.

Они описывали круги по теням на земле.

— Твоя мать в постели сначала тоже была неуклюжей!

Одновременно с этими словами меч Рения мелькнул змеей, но Марк с металлическим звоном отбил удар. Он сделал шаг вперед и приставил меч к шершавому горлу старика. На холодном лице Марка не было и тени жалости.

— Предсказуемо, — прошептал Марк, глядя в ледяные голубые глаза, хотя все же был уязвлен.

Он почувствовал нажатие, опустил глаза и увидел в левой руке Рения кинжал, который острием впивался ему в живот. Рений усмехнулся.

— Найдутся такие, кто будет готов забрать тебя в могилу вместе с собой. Они опаснее всего. Налетят на меч, но выдавят тебе пальцами глаза. Я видел, как одного из моих так покалечила какая-то женщина.

— За что она так его ненавидела? — спросил Марк, отступая на шаг и все еще держа меч перед собой.

— Победителей всегда ненавидят. Это цена, которую нам приходится платить. Из любви люди готовы делать, что ты хочешь, но только тогда, когда сами этого захотят. Из страха тебе будут подчиняться, но только тогда, когда этого захочешь ты. Так лучше, чтобы тебя любили или боялись?

— И то и другое, — серьезно ответил Гай.

Рений улыбнулся.

— То есть чтобы тебя любили и уважали — а это невозможно, если ты отнимаешь земли силой и кровью. Жизнь никогда не сводится к простому вопросу и ответу. Ответов всегда много.

Мальчики озадаченно смотрели на него, и Рений раздраженно фыркнул:

— Сейчас я покажу вам, что такое дисциплина! Я покажу, чему вы уже научились. Положите мечи и станьте смирно.

Старый гладиатор окинул мальчиков скептическим взглядом. Неожиданно прозвенел полуденный колокол, и он нахмурился, его настроение мгновенно переменилось. Он произнес не резким, лающим учительским тоном, а низко и тихо:

— В городе голодные бунты, слыхали? Огромные шайки, которые уничтожают все, чем люди владеют, и кидаются врассыпную, как крысы, если кому-то хватает храбрости обнажить меч. Я проучил вас на два года дольше, чем собирался. Вы не готовы, но я не хочу тратить на вас всю оставшуюся жизнь. Сегодня ваш последний урок. — Он подошел к Гаю, который решительно смотрел перед собой. — Сегодня твой отец должен был встретиться со мной. То, что он впервые за три года опаздывает, говорит мне… о чем?

Гай прочистил пересохшее горло.

— Беспорядки в Риме серьезнее, чем вы думали.

— Да. Твой отец не увидит нашего последнего урока. Жаль. Если он погиб, а я убью тебя, кто унаследует поместье?

Гай в замешательстве заморгал. Слова учителя не вязались с его спокойным тоном. Он как будто заказывал себе новую тунику!

— Мой дядя Марий, хотя он сейчас с Перворожденным легионом. Вряд ли…