В этом музее демонстрируются письма исцелившихся, выставлены сотни костылей, ортопедическая обувь, шины – все это оставили здесь исцелившиеся навек больные. И им помог исцелиться святой Шарбель.

Продолжаются и научные изыскания по поводу феномена Шарбеля. Измеряется постоянно биоэнергетика у больных до визита к усыпальнице и после. Замечено, что она «уравновешивается», гармонизируется. Группы добровольцев не иссякают; используется биоэнергетический аппарат «Бион—Г». Общая тенденция: повышение уровня энергетики после посещения могилы до необходимого уровня, «отъем» повешенного уровня до нормы. Настроение у всех улучшается, тонус повышается.

Однажды группа добровольцев во главе с психопатологом из Ливана, госпожой Сакр, после посещения склепа святого, измерения уровней энергии, присутствовала на ужине у главного настоятеля монастыря, отца Тома. Говорили о счастливой судьбе монаха Шарбеля; всех волновал вопрос, как долго будет существовать этот феномен? При этом всем казалось, что во время этой трапезы за стеной мирно спит Шарбель. Все пришли к выводу, что эта энергия дана Шарбелю, несомненно, от Бога, и все это происходит с его благословения. Научная подоплека вопроса чрезвычайно волновала монахов монастыря; ведь в большинстве своем, все они имеют высшее образование, за плечами многих – кандидатские, докторские диссертации по вопросам философии, теософии, теологии, психологии, истории. Странное ощущение присутствия монаха не покидало никого: ведь много лет тому назад здесь, как простой монах, не думая о возложенной на него божественной миссии, жил и работал Шарбель.

Госпожа И. Сакр попыталась объяснить этот феномен научно, вспомнив о турчанке по имени Карагула. Она окончила медицинский факультет Американского университета в Бейруте, занималась изучением сверхчувствительного восприятия у людей. Уехала в США, продолжала там эксперименты. Она заряжала своей энергией каждый день по 15 минут кусок мяса, и этот кусок уже 30 лет не разлагается. Значит, концентрация энергии создает обстановку вокруг объекта, которая препятствует ее разложению. Но это не убедило монахов – одно дело зарядить живой энергией предмет, другое – сто лет, будучи мертвым, исцелять людей.

Разгадка феномена учеными продолжается, проводятся воистину варварские опыты над телом монаха. Три года два врача с мировыми именами исследовали его тело и не смогли понять, в чем дело. Один амбициозный врач заявил, что раскрыл тайну, и для доказательства произвел эксперимент: чтобы остановить выделение сукровицы, он поместил тело святого в специальный шкаф, а ноги покрыл негашеной известью, полагая, что этот метод разложит конечности Шарбеля, но оказалось, что тело его по—прежнему не тронуто…

Святой Шарбель – настоящее чудо! И те верующие, которые читали в Библии о чудесах, считают, что в наше время их нет, начинают думать иначе, сталкиваясь напрямую с феноменом Бога, святым Шарбелем. Ведь сам Господь, послав свечение над храмом, дал понять о том, что здесь находится чудо во плоти, причем, не истлевшей за сто лет после смерти, которое помогает всем страждущим избавляться от болезней тела и духа.

Можно с уверенностью сказать о том, что Шарбель Маклуф «Святее всех святых»…

Долгое время полагали, что Сен—Жермен – сын, причем внебрачный, испанской королевы Марии, вдовы Карла II.

Популярной была трогательная история о том, как надменная королева полюбила простого человека, не дворянина и родила от него сына. У некоторых «рассказчиков» этой истории простолюдин превращался в богатого мадридского банкира. Например, барон Стош упоминал в своих записях маркиза Монферра, который был незаконным сыном вдовы испанского короля Карла II и одного мадридского банкира. Стош утверждал, что встречал его в Байонне во времена регенства, с 1715 по 1723 год. Романтическая легенда об истории любви мнимых родителей Сен—Жермена нашла отражение в пьесе В. Гюго «Рюи Блаз».

Наиболее правдоподобной представляется версия, согласно которой Сен—Жермен был старшим сыном знаменитого князя Ференца Ракоци, возглавившего национальное венгерское восстание против австрийской ветви династии Габсбургов. Помимо внешнего сходства с князем, а также недвусмысленных намеков самого Сен—Жермена, зафиксированных в воспоминаниях его современников, имеются и подтверждения этой версии.

Двадцать шестого мая 1696 года у Ференца Ракоци родился сын, которого назвали Леопольд Георг (Липот Дердь). Через четыре года объявили, что ребенок умер, но есть веские основания полагать, что это было сделано для того, чтобы укрыть его в надежном месте.

Ференца Ракоци и самого чуть не отравили в детстве, и он таким образом как будто бы решил отравить своего первенца от возможных покушений со стороны подосланных Габсбургами убийц. Как показали дальнейшие события, эта мера предосторожности оказалась своевременной и отнюдь не лишней. Ведь уже в 1701 году князь Ракоци и его супруга были арестованы. После Леопольда Георга у Ракоци появились на свет еще трое детей – дочь и два сына. Но в своем завещании он упоминает, кроме них, еще одного сына, заботы о котором были возложены на герцогов Бурбонских и де Мейи, графов Шарлеруа и Тулузского. С этими четырьмя аристократами Франции Сен—Жермен был особенно близок.

Заслуживает внимания и то, что в числе псевдонимов, которыми пользовался граф, имеется и титул графа Цароки, что составляет анаграмму фамилии Ракоци. Что касается других его псевдонимов, то, по—видимому, он выдавал себя за тех людей, с кем сводила его жизнь, или просто заимствовал имена людей, известных широкой публике.

Например, одного из Солтыковых граф близко знал – тот был представителем масонской ложи, поэтому он иногда величал себя «графом Солтыковым».

Настоящий граф Сен—Жермен также существовал и был в это время известной личностью – сначала иезуитом, затем служил офицером во Франции, Германии,

Австрии, после был в Дании при Струэнзе военным министром, и, наконец, во Франции при Людовике XVI. Умер он в 1778 году. С авантюристом он не имел ничего общего, год его рождения ориентировочно 1685–й.

О первых тридцати годах жизни графа известно мало. С 1737 по 1742 год он находился в Персии при дворе Надир—шаха, прославившегося захватнической политикой. Вероятно, там он многое узнал о бриллиантах и в целом – о драгоценностях, ибо, по его же собственным словам, именно в Персии он начал постигать тайны природы. Предполагается, что тайные науки он изучал в Египте, Персии, Индии.

Несколько штрихов к его портрету. Один из современников писал: «Выглядел он лет на 50, телосложения был умеренного, выражение его лица говорило о глубоком интеллекте. Одевался он очень просто, но со вкусом, единственной уступкой являлось наличие ослепительных бриллиантов на табакерке, часах, пряжках туфель. Таинственное очарование, исходившее от него, объяснялось главным образом его поистине царственным великодушием и снисходительностью».