– Ну ты ведь не о пробках сюда приехал поболтать?

– Ты прав. Мне нужна одна твоя кобра.

– Я знал, что когда-нибудь ты придешь с такой просьбой. Я люблю своих змей. Но это не орудие убийства.

– Я понимаю. Прошу тебя об одолжении в последний раз. Когда ты решил начать новую жизнь с разведения цветов, над тобой многие смеялись. Правильное было решение.

– Можешь сделать то же самое.

– Цветы? Я в них ничего не понимаю.

– Цветы, пекарни, детские сады, похоронные бюро. В этой стране все только начинается. Любой бизнес попадет в точку.

– Бизнес? – с горечью рассмеялся Монте. – У меня нет таланта приумножать деньги, со мной всякий бизнес, даже самый лучший, разваливается. Мне суждено всегда быть середняком, я с этим смирился. Так что давай мне змею и забудь про все это.

Следующей ночью один из его людей, здоровый парень родом из Маланже по имени Киссонде, облачившись в бронежилет, поехал в гостиничный комплекс, где обычно останавливался Даниэл Беншимол. Уже перевалило за полночь, накрапывал мелкий дождь. Киссонде постучал в бунгало под номером шесть. Дверь открыл высокий мулат приятного вида. На нем была изящная шелковая пижама, голубая с отливом, в белую полоску. Агент направил на него пистолет, указательный палец выразительно прижался к губам.

– Чш-ш-ш! Ни слова. Я не хочу причинить вам боль. – Он подтолкнул мулата внутрь комнаты и усадил на кровать. Затем, продолжая угрожать ему пистолетом, достал из кармана куртки упаковку с таблетками. – Сейчас проглотишь две. Потом ляжешь и заснешь, как дитя. А завтра проснешься счастливым, только чуть менее богатым.

В соответствии с задуманным Даниэл Беншимол должен был проглотить таблетки и через несколько минут заснуть. Тогда Киссонде нужно было надеть толстые кожаные перчатки, вытащить из рюкзака коралловую кобру, подарок старика Ули, схватить ее за шею и дать укусить журналиста. Потом надо было незаметно покинуть бунгало, оставив змею в комнате. На следующее утро горничная обнаружит труп, змею, пачку лекарств и забьет тревогу. Громкие крики, плач, красивые речи на похоронах. Идеальное преступление.

К сожалению, мулат отказался следовать намеченному плану. Вместо того чтобы послушно проглотить таблетки, он грязно выругался по-французски, швырнул упаковку на пол и собрался было вскочить, но Киссонде нанес ему сокрушительный удар.

Потеряв сознание, человек повалился на кровать, из разбитых губ сочилась кровь. Киссонде продолжил то, зачем явился. Он запихнул в глотку жертвы таблетки, надел перчатки, достал кобру и поднес ее к шее мулата. Через мгновение после укуса вновь случилось непредвиденное: змея извернулась и с яростью впилась зубами прямо в нос агента. Киссонде попытался оторвать ее, но удалось ему это не сразу. Наконец, освободившись от змеи, он швырнул ее на пол и принялся топтать, снова и снова. Потом, немного успокоившись, сел на кровать, трясущимися руками достал из кармана мобильный и позвонил Монте:

– Шеф, у нас тут ситуация.

Монте, ожидавший в машине у въезда на территорию гостиничного комплекса, ринулся к бунгало номер шесть. Дверь была закрыта. Он тихо постучал, но никто не открыл. Он постучал сильнее. Дверь отворилась, и перед ним предстал заспанный, в трусах, но всем своим видом излучающий здоровье Даниэл Беншимол.

– Простите, с вами все в порядке?

Журналист протер глаза, слегка озадаченный:

– А что, должно быть не в порядке?

Монте тут же изобразил смущение, мол, соседи услышали крик, наверное, то была ночная птица или кошка, обезумевшая по весне, а то и вовсе кому-то кошмар привиделся. Потом он снова извинился, пожелал изумленному журналисту спокойствия в оставшиеся до утра часы и удалился. Отойдя от бунгало, он позвонил Киссонде:

– Где ты, черт подери, застрял?

В ответ стон и прерывающийся голос:

– Я умираю, шеф. Приходите скорее.

И тут Монте осенило. Он кинулся к девятому бунгало и убедился, что металлическая цифра на двери разболталась и висит вверх тормашками, обернувшись шестеркой. Дверь была не заперта. Он зашел в бунгало. Киссонде сидел на полу напротив двери. Лицо его распухло, особенно нос, глаза закрыты.

– Я умираю, шеф, – пробормотал Киссонде и медленно поднял руки в беспомощном жесте. – Она меня укусила.

Позади него Монте увидел лежащего на кровати человека. Из его рта сочилась кровь.

– Твою мать, Киссонде! А это?! Это еще кто такой?

Он подошел к письменному столу, на спинке стоявшего рядом с ним стула висел пиджак. Проверив карманы, Монте нашел бумажник и паспорт.

– Француз! Вот говнище-то, Киссонде. Ты же француза убил!

Он подогнал джип и усадил киллера на переднее пассажирское место. Собираясь уже подтащить к машине бездыханное тело Симона-Пьера, Монте увидел, как в его сторону направляется гостиничный охранник.

“Ну дела! – облегченно вздохнул Монте. – Посреди такой невезухи – хоть немного удачи”. Этот человек работал вместе с ним в те самые давние “тяжелые” времена. Охранник, узнав его, вытянулся по стойке смирно:

– Командир?!

Он помог уложить тело на заднее сиденье джипа, а потом принес чистые простыни. Вместе они перестелили постель, вымыли в комнате пол, а змею, точнее, то, что от нее осталось, запихали в рюкзак Киссонде. Монте вручил охраннику сто долларов, чтобы тому было проще забыть случившееся, и уже собирался закрыть дверь бунгало, как заметил фетровую шляпу, в которой француз разгуливал по Луанде.

– Шляпу я заберу. И одежду тоже. В пижамах люди не исчезают.

Монте отвез Киссонде в Военный госпиталь. Потом снова сел в машину и около часа ехал до участка земли, который купил несколько лет назад с мыслью построить вдали от столичного шума деревянный домик и выкрасить его в синий цвет, – там они с женой и встретят старость.

Он припарковался под огромным баобабом. Красавица-ночь подсвечивалась медной луной, круглой и ровной, как туго натянутая кожа барабана. Достав из багажника лопату, Монте принялся копать яму. Земля была мягкой и влажной от дождя. Ему вдруг вспомнилась старая песня Шику Буарке:

Монте прислонился спиной к баобабу и продолжил напевать:

На последнем курсе лицея в городе Уамбо он играл в студенческом театре, они ставили пьесу “Смерть и Жизнь Северино” бразильского поэта Жуана Кабрала де Мело Нето с музыкой Шику Буарке. Этот опыт полностью изменил его взгляды на мир. Играя бедного крестьянина из засушливых районов северо-востока страны, Монте ошутил на себе всю противоречивость и несправедливость колониальной системы. В 1974 году он изучал право в Лиссабоне. Когда улицы Лиссабона покраснели от бесчисленных гвоздик[23], он спешно купил билет на самолет и вернулся в Луанду – “делать революцию”. И вот столько лет прошло, а он тут напевает “Похороны пахаря”, песенку из той самой пьесы, и хоронит в безымянной могиле незадачливого писателя.