Лишь спрятав монеты в карман, Бельмец вздохнул свободнее. Крысун продолжал за ним внимательно наблюдать.

– Что-нибудь еще хочешь рассказать? – негромко осведомился он.

Бельмец колебался. Заплатит еще Крысун или нет? Может, конечно. Рискнуть? И Бельмец рискнул.

– Купчик ганзейский слышал, что они про нетленных вспоминали.

Крысун поморщился.

– А чего их вспоминать? Трупы как трупы, только что не воняют.

– Так-то оно так, – задумчиво проронил Бельмец и почесал ногтем нос, – да только есть тут какая-то тайна. В подводе у них девка едет. Не человек – нелюдь. Но красивая.

– Гм… – Крысун презрительно усмехнулся. – Значит, Первоход спутался с нелюдью? На него это не похоже.

– Девку у Бавы Прибытка ученый муж выкупил. Двадцать солидов за нее не пожалел.

– Двадцать солидов? – Сумма поразила Крысуна, и он облизнул мигом пересохшие губы. – Ну, дело его. Отдал, значит, было за что. Чего же ты от меня хочешь, белоглазый?

Бельмец слегка растерялся.

– Да думал, что тебе эти весточки сгодятся.

– Для чего?

– А уж это ты сам решишь.

Крысун откинулся на спинку трона и нахмурился. Долго сидел, шевеля тощим лицом. Наконец, сказал:

– Похоже, что ты прав. Есть тут какая-то тайна. Вот что я решил, Бельмец: пойдешь за ними и все разузнаешь. Куда они, туда и ты.

Бельмец побледнел и изумленно уставился на богатея.

– Что это ты выдумал, Карп? Я в Гиблое место не ходок. Я простой барышник и со смертью спора не веду. В Гиблом месте сразу пропаду!

– Не один пойдешь, – хмуро проговорил Крысун. – Дам тебе в провожатые надежного ходока. Такого надежного, что даже Глеб-Первоход пред ним ничто.

– А разве такие бывают?

– Бывают. Лихач! – повернулся он к молчаливому охоронцу. – Приведи сюда моего ходока.

Лихач кивнул и вышел из горницы. Бельмец сел на табурет и нахмурился. Он твердо знал, что во всем Хлынском княжестве нет ходока надежнее и сильнее, чем Глеб-Первоход.

– Кто ж такой твой ходок? – спросил Бельмец. – Я вроде всех знаю.

– И этого тоже знаешь, – с усмешкой произнес Крысун.

– Кто ж такой?

Крысун хотел ответить, но за дверью послышался топот, и в горницу вошли двое: охоронец Лихач, а с ним еще один.

Бельмец вскочил с табурета, да так резко, что тот грохнулся об пол.

– Темный ходок! – хрипло проговорил он, с изумлением уставившись на вошедшего.

На того и впрямь стоило посмотреть. Был он срединного роста, но коренаст и неизмеримо широк в плечах. Руки его, большие, широкие, были затянуты в суконные перчатки. А лицо под низко нахлобученной кожаной шапкой скрыто под тряпичную маску с тремя дырами, для глаз и рта.

Бельмец уловил ноздрями неприятный запах, исходящий от вошедшего, и поморщился. А тот мельком взглянул на перепуганного Бельмеца, перевел взгляд на Крысуна и спросил странным, ломающимся голосом:

– Зачем звал, Крысун?

– Пора тебе, ходок, за важное дело взяться, – ответил тот.

Бельмец попятился, споткнулся об табурет и едва не грохнулся на пол.

– Я думал, о тебе все выдумали! – выдохнул он, глядя на Темного ходока. – А ты, выходит, есть?

Слухи о Темном ходоке появились в Порочном граде давно. Поговаривали, что это он отбирает заказы у других ходоков, доставляя Баве Прибытку и Крысуну темных тварей по три и даже четыре штуки зараз.

Кто-то из ходоков встречал его в лесу, но особо никогда не приближался. Пошло даже поверье, что, ежели встретишь в лесу Темного ходока, удачи не будет. Да и с жизнью скоро расстанешься.

Особо пужливые утверждали, что Темный ходок – это сам леший, прикинувшийся человеком. Поэтому, дескать, и воняет от него мхом и земляной влагой.

По поводу лешего Бельмец не был уверен, а вот насчет вони рассказчики не обманули – вонь была.

Шмыгнув носом, Бельмец перевел взгляд на Крысуна и жалобно проговорил:

– Карп, не могу я с ним идти. Не мое это дело – в Гиблом месте шляться. Пересказать вести или чего достать – это я могу. Но идти в Гиблую чащобу…

– Пойдешь, – резко проронил Крысун. – А ежели не пойдешь, возьму тебя за шиворот и приволоку к Егре. Он давно тебя доискивается. Отдам тебя ему, и будут мне слава и награда.

Бельмец быстро глянул на дверь. Он страшно жалел, что пришел к Крысуну. Хотел деньгу по-легкому сбить. А оно вишь как получилось.

– На дверь-то не гляди, – с тонкой усмешечкой проговорил Крысун. – Пока я не дозволю, со двора не выберешься. И в Порочном граде от меня не скроешься. Хозяин-то этому граду – я! Только свистну, и останутся от тебя рожки да ножки!

– Карп! – загнусавил Бельмец и бухнулся на колени. – Не вели казнить! Прошу тебя сердешно – не гони ты меня в Гиблое место! Сгину ведь!

Крысун усмехнулся. Затем открыл ящик стола, достал что-то и брякнул на стол.

– Видишь это?

Единственный уцелевший глаз Бельмеца вспыхнул алчным огоньком.

– Золотой самородок… – пробормотал он и облизнул губы. – На осьмушку пуда потянет.

– Твоим будет, – сказал Крысун. – Коли выведаешь мне все про Первохода да Лагина и выгоду мою объяснишь.

Бельмец нервно усмехнулся:

– Коли мертвецом стану, так и золото мне ни к чему.

Крысун охолодел лицом.

– А ты не блажи раньше времени, белоглазый! Темный ходок с тобой пойдет. Он о тебе и позаботится.

Бельмец снова взглянул на странного человека с замотанным лицом. Тот стоял возле стены молча, широко расставив ноги и сложив на груди руки. Стоял неподвижно, как будто был сделан из камня.

Бельмец шмыгнул носом.

– Нет, Карп, уволь. Не могу я туда идти. Вокруг много справных ходоков. Вот хоть братьев Барсуковых призови, они на подъем легки, а за самородок твой башку и в огонь, и в голодную прогалину сунут!

Крысун сдвинул брови. Его длинный, тонкий нос слегка дернулся.

– Значит, не пойдешь?

– Не могу я туда пойти. Уволь.

Крысун перевел взгляд на Темного ходока и слегка качнул головой. В то же мгновение Темный ходок шагнул к Бельмецу, схватил его за плечо и резко прижал к себе.

– Пусти! – завопил Бельмец. – Пусти, гад!

Барышник отчаянно забился, пытаясь вырваться, но силы были слишком неравны. Темный ходок действовал быстро и спокойно. Одной рукой он сдавил Бельмеца, а пальцы другой запустил в его слепую глазницу. Вынул белый глаз и, продолжая держать барышника в своих железных объятьях, протянул глаз Крысуну.